И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.
Но вот вы держите эту книгу в руках, а ее могло не быть. Не потому, что мне не о чем было бы писать, а потому, что победи тогда Гитлер, не издавались бы книги на русском языке. А русские не умели бы читать. Да и не было бы, скорее всего, нас с вами.
Это я к тому, что невозможно оценивать происходившее во время войны по нашим сегодняшним меркам. Меркам страны, в которой сейчас уже начинает уходить первое поколение, никогда не видевшее войны.
Я принадлежу к утраченному поколению, и мне комфортно в компании таких же потерянных и одиноких.
Скрипят без конца две широкие двери —
Ворота рождений, ворота потерь.
Вращается мир, забывая ушедших,
Бесстрастно встречая стучащихся в дверь.
Каждое поколение искренне убеждено в том, что на планете жилось лучше до них и обязательно будет лучше после.
Здесь каждый миг уже раздет до зоркости,
Здесь разжигают тысячи костров.
Здесь даже кровь на пальцах — бутафорская.
Но это наша, слышишь, наша кровь!
Вот, наше поколение, поколение панков и уродов, — мы не только цвели и пахли, у нас даже хватило мужества разочаровываться в этой жизни.
Следующее поколение, милый, меня не интересует. Меня интересуем мы.
А ещё...
Когда поколению нечего терять, оно становится потерянным.