— Но я просто никто.
— Ты не никто, — ответил Ичиро, — поэтому я здесь. Ты понимаешь это.
Чего ты правильный такой, аж зубы сводит? Понравиться хочешь?
Как бы странно это ни звучало, девяносто девять процентов преступлений имеют мотив. В принципе больного в коме не похищают воскресным вечером просто для того, чтобы посмеяться.
Потому что если в чей-нибудь дом вошло преступление, то оно, как смерть, никогда не приходит одно.
... вот вам яд, от которого нет противоядия, быстрый, как мысль, мгновенный, как молния, разящий, как гром; дайте ей этого яду, поручив душу её милости божьей, и таким образом спасите свою честь и свою жизнь, ибо она покушается на вас.
Если бы ваша дочь совершила только одно преступление и я думал бы, что она замышляет второе, я сказал бы вам: предостерегите ее, накажите, пусть она проведет остаток жизни где-нибудь в монастыре, в слезах замаливая свой грех. Если бы она совершила второе преступление, я сказал бы вам: слушайте, Вильфор, вот вам яд, от которого нет противоядия, быстрый, как мысль, мгновенный, как молния, разящий, как гром; дайте ей этого яду, поручив душу её милости божьей, и таким образом спасите свою честь и свою жизнь, ибо она покушается на вас. Я вижу, как она подходит к вашему изголовью с лицемерной улыбкой и нежными словами! Горе вам, если вы не поразите ее первый! Вот что сказал бы я вам, если бы она убила только двух человек. Но она присутствовала при трех агониях, она видела трех умирающих, она опускалась на колени около трех трупов. В руки палача отравительницу, в руки палача! Вы говорите о чести; сделайте то, что я вам говорю, и вы обессмертите ваше имя!
Сокрытие всегда хуже самого преступления.
Особенно неуправляемы сексуальные преступления. Предрасположенность к их совершению — в природе всех без исключения особей мужского пола, независимо от статуса, репутации и рода занятий. Приходишь к выводу, что против инстинктов человек бессилен.
Хочешь стать гениальным следователем — сначала стань гениальным преступником...
Не замарав руки, справедливости не добиться.
– Перевёртыш однажды – перевёртыш навсегда, – сказал лорд Криган. – Ты восстал против своей законной королевы и помог изгнать её из этого города, что привело её к смерти, возвел на её место своего оруженосца, затем предал и его, чтобы спасти свою никчёмную шкуру. Государству будет лучше без тебя.
Когда сир Перкин возразил, что он был помилован за эти преступления, лорд Старк ответил:
– Не мной.
Преступление никогда не изглаживается из памяти и преследует человека даже после смерти.
Наихудшие из преступлений не всегда те, за которые наказывают.
Преступление — это как езда на мотоцикле.
Никогда невозможно разучиться.
Любовь и взаимные симпатии могут быть производными от преступления.
А ещё...
В своих дневниках Достоевский писал о том, что в Сибири, среди огромного множества убийц, насильников и грабителей, он никогда не встречал ни одного, позволившего признаться самому себе в том, что он совершил зло. <...> Немецкое общество, состоявшее из восьмидесяти миллионов человек, так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета. <...> Но практика самообмана была до такой степени всеобъемлющей, почти превратившейся в моральную предпосылку выживания, что даже теперь, через восемнадцать лет после падения нацистского режима, когда большинство специфических деталей его лжи уже забыты, порою трудно не думать, что лицемерие стало составной частью немецкого национального характера.