Мне было горько и грустно. Похоже, что мне уже ничего не светит. Я сидела перед компьютером, тупо смотрела в экран и, наверное, в первый раз в жизни сознательно пыталась составить стратегический план, как жить в одиночестве до конца своих дней. Если по правде, я всю жизнь ощущаю внутри пустоту, как будто во мне есть какая-то дыра — и всю жизнь беспокоюсь, что люди увидят эту внутреннюю пустоту. И поэтому я вечно робею и прячусь. Хотя, может быть, надо наоборот: идти по жизни, не оглядываясь на окружающих, и гордо размахивать этой своей пустотой, словно знаменем — как бы противно это ни звучало.
Ты можешь и сам заполнить пустоту в своем сердце. Без чей-либо помощи.
Пустота сверху, пустота снизу и еще большая пустота между ними, а в ней я.
О космосе.
Как будто мы идём по жизни с этими нашими антеннами, стукающимися друг об друга, постоянно на своём муравьином автопилоте, и ничего по-настоящему человеческого нам не нужно. Стой. Иди. Проход здесь. Проезд там. Все действия упрощены для выживания. Всё общение только для того, чтобы этот муравейник гудел не переставая, в своей практичной, любезной манере. «Вот ваша сдача.» «Бумажный или целофановый?» «Кредиткой или наличными?» «Положить кетчуп?» Я не хочу пустышку. Я хочу настоящие человеческие моменты.
«Пустая оболочка» — первое, что пришло мне в голову, как только я увидел Мюу. Она была похожа на совершенно пустую комнату, из которой разом ушли все, кто там был.
Ты в комнату войдёшь, — меня не будет,
Я буду в том, что комната пуста,
Что зов твой — самый добрый, самый нежный,
Останется впервые без ответа:
Заговорит с тобою немота.
Но, как лады поломанной свирели,
Всё пробует рука с надеждой тщетной
Услышать строй навек умолкшей песни, -
Так снова позовёшь ты.
Но в ответ — Молчанье.
Вслух, быть может, вымолвишь: «Проклятье!».
И на это не отвечу.
Заплачешь ты, а я... не подойду.
Впервые... И тогда,
Тогда ты лишь поверишь,
Что нет меня, что нет меня навеки,
что нет меня навеки на земле...
Неприятности – это не самое плохое, что может с нами произойти. Хуже всего, когда с нами ничего не происходит.
Ум, как и природа, не терпит пустоты. Природа заполняет пустоту любовью; ум нередко прибегает для этого к ненависти.
Два солнца стынут — о Господи, пощади!
Одно — на небе, другое — в моей груди.
Как эти солнца — прощу ли себе сама? —
Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут — не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.
А ещё...
Знаешь, Тило, что самое печальное в мире? Когда ты обнимаешь кого-то, кого так любил, что даже одна мысль о ней озаряла все твое существо яркой вспышкой, а в душе у тебя теперь — нет, не ненависть, это было бы лучше — внутри у тебя ледяная беспредельная пустота. Она растет в тебе, и для тебя уже нет разницы, обнимешь ты ее или уберешь руку и уйдешь прочь.