— Мы — рабы, все мы рабы, Уилл Генри.
— Некоторые из нас — рабы страха, другие рабы разума, третьи — основного инстинкта. Но все рабы, Уилл Генри, и все чему-то служим. Вопрос должен быть поставлен так: чему мы служим? Чему посвящаем себя? Выберешь ты служение правде или лжи, надежде или отчаянию, свету или тьме? Я выбираю служению свету, даже несмотря на то, что служба эта подчас проходит во мраке. Не отчаянье побудило меня нажать курок, Уилл Генри, моею рукой двигало милосердие.
— Мы могли победить, Спартак? Мы вообще могли победить?
— Уже сражаясь с ними, мы одержали победу. Стоило одному человеку сказать «не повинуюсь», и Рим задрожал от страха. Нас были десятки тысяч и мы все говорили «нет». В этом тоже была победа — увидеть рабов, поднявших головы. Увидеть, как они встают с колен, расправляют плечи, поют песни. Видеть, как они сбегают с горы, крича, слышать, как они поют на равнинах...
— Но теперь они все мертвы...
Мы стали равны, рабы обращаются на «ты» к господам — эдакая оргия равноправия.
Неперекладене в мені у скло твоїх очей
Кричить-жбурляє: «Не ставайте рабами людей!»
— Не думала, что ты настолько бесчеловечный.
— А я и вовсе не человек, если ты не заметила. К тому же, помнится, твой отец рассказывал, что ты с детства тащила в дом всех зверюшек недобитых. То голубя со сломанным крылом, то голодного кота. Вот теперь можешь реализовать весь свой потенциал, вспомнить детство, — ухмыльнулся дроу.
— Меняю три элитных раба на одного котика, можно даже на блохастого, или на какую-нибудь птичку, — быстро сориентировалась я.
— Поздно. Эти трое – официально твоя собственность. Король подписал все бумаги, теперь не отвертишься, — уже открыто улыбнулся Колин.
Это обязанность высших слоев общества – поступать по справедливости с теми, кто ниже тебя по общественному положению. Нет никого ниже рабов. Но мы должны относиться к ним так же, как к наемным рабочим. То есть мы, конечно, должны настаивать на том, чтобы они работали хорошо, но и сами в свою очередь должны обращаться с ними справедливо. И это несмотря на то, что рабы, конечно, являются не более чем рабочими инструментами. Наемный работник – это человек. А раб – это орудие, которое используется для того, чтобы обрабатывать землю или предоставлять определенные услуги. Правда, говорящее орудие. И только то, что он обладает речью, ставит его выше рабочего скота. Но вы, как хозяин и рабовладелец, находитесь на самом верху социальной лестницы, и это естественно, что вы всегда поступаете в соответствии с моралью и справедливостью, даже по отношению к тем, кто этого не заслуживает.
Пояснение к цитате:
В рабовладельческом обществе Древнего Рима уже сложилось понимание того, что от жестокости падает эффективность работы раба.
У нас нет другого выбора, кроме как идти на Рим и покончить с этой войной единственным способом: дать свободу каждому рабу Италии. Лучше я буду свободным человеком, которому вместе с братьями предстоит долгий путь и трудный бой, чем богатейшим жителем Рима, разжиревшем на еде, которую зарабатывал не он, живущим в окружении рабов. Мы вместе прошли долгий путь, пережили множество битв и одержали множество побед. Теперь же, вместо плавания домой, нам предстоит сражаться снова. Быть может, в этом мире нет мира ни для нас, ни для кого-либо еще, но я знаю одно: пока мы живы, мы должны быть верны себе. Я знаю, что мы братья и мы свободны.
Гнев рабов погубил не меньше людей, чем царский гнев.
Пояснение к цитате:
Письмо 4
Стань рабом философии, чтобы добыть подлинную свободу.
Пояснение к цитате:
Письмо 8
— Пусть сразятся сейчас. Снимите цепи!
— Но весь город знает, что они будут сражаться завтра в храме ваших предков.
— Они сразятся сейчас, передо мной, здесь. На смерть. Победитель будет распят. Проверим миф о братстве рабов.
— Не доставим им удовольствия от состязания. Опусти меч, я убью тебя первым ударом.
— Я не позволю распять тебя.
— Это мой последний приказ — подчиняйся!
— Я не позволю им распять тебя!
— Ты не знаешь, как тяжела смерть на кресте.
— Мне все равно!
— Прости меня... [Спартак пронзает Антонина мечом]
— Я люблю тебя, Спартак, как родного отца.
— Я люблю тебя, как сына, которого никогда не увижу. Спи спокойно...
— Там опасно? — повернулась я к Кэмерону, завидев, что делает Джейми.
— Не знаю наверняка, миссис Фрейзер. — Кэмпбелл уныло сгорбился. — Дональд Макнил скащал лишь про некую стычку на лесоипилке и что пролилась кровь. Он попросил меня сразу же вынести приговор и проследить за казнью, а затем ушел собирать остальных плантаторов, прежде чем я успел выяснить подробности, — пояснил он с печальным видом.
— Казнь?! То есть вы намереваетесь казнить человека неизвестно за что?!
— Известно, миссис Фрейзер! Прошу прощения, мэм. Я понимаю, вы здесь недавно и можете посчитать наши порядки в чем-то непонятными и даже варварскими...
— О да, варварскими, именно! Что же это за закон, если человека...
— Раба...
— Человека! Приговаривают без суда и следствия! Что это за закон такой?!
— Плохой, мэм! — рявкнул Кэмпбелл. — И все же закон, и я обязан проследить за его исполнением.
После того как рабы обучены, обеспечьте их едой настолько, чтобы они могли работать, – но не настолько, чтобы они обленились. Рабы, которые заняты тяжелым физическим трудом, должны получать более щедрые пайки, чем те, кто выполняет несложные домашние обязанности. Рабам, как и машинам, для работы нужно топливо: на голодный желудок много не наработаешь. Я всегда лично проверяю рацион рабов, когда посещаю свои имения. Это гарантия того, что повара не посмеют обманывать и прибирать к рукам продукты.
Пояснение к цитате:
Автор считает нецелесообразной экономию на еде.
Гуманность все-таки предполагает наличие каких-то человеческих прав, даже если речь идет о жалком рабе.
- 1
- 2