— Это место преступления.
— Это склеп нашего родственника — Ролланд был крестником тети Пруденс.
— Это место преступления! Это тоже родственники?
— Сплошное кровосмешение — это вдова Ролланда, а это его лучший друг, воевал с ним вместе, после войны женился на его вдове. Кстати, они гостят у нас, так что если захотите поговорить с ними, вам придется навестить меня.
— Я впечатлен, вы отобрали у меня дело еще до того, как я понял, что веду его...
Зои побагровела, биения сердца отдавались у неё в ушах. Ей хотелось схватить этот проклятый куриный салат и засунуть туда его морду.
– Твою мать, Тейтум… Слушай, я не знаю, чем так тебе не встала. Я не поддержала твоё предложение, потому что оно идиотское. И это тебе скажет любой человек, у которого есть хотя бы кроха опыта в расследовании серийных убийств. Но да, у тебя же нет никакого опыта. Ты попал в ОПА, потому что тебя больше никуда не хотели брать. Так что переживи размеры своего члена, недержание мочи, или что ты там пытаешься компенсировать, и повзрослей. Если тебе нужна моя поддержка, тебе придётся держаться вровень со мной. А я двигаюсь быстро.
Иногда отсутствие каких-то фактов бывает не менее информативно, чем их открытие.
– Где, кто и почему? – спросил он. – Я так понимаю, этот набор слов что-то означает? – недоуменно парировала Андертон. – Означает. Нам нужно найти ответ на любой из этих вопросов, и тогда мы можем спасти жизнь следующей жертве. Если узнаем, где произойдет следующее убийство, устроим засаду. Если узнаем имя предполагаемой жертвы, сможем ее защитить. Понять, почему он убивает, – сложнее, но, если мы найдем ответ, он выведет нас к убийце или следующей жертве. Ответ на любой из этих вопросов будет означать победу.
Расследование преступлений — это логическая систематизация улик.
— Майк будет консультантом в этом деле. И все. <...>
— Это плохая идея, капитан.
— Да он по-любому влезет в это чертово дело! А так мы держим его на коротком поводке — контролируем.
— Я вообще-то здесь стою, кэп.
— Майк, ты же знаешь, что нельзя расследовать свое дело.
— Ладно-ладно, дай расследовать дело Варгаса.
— Нет, я не хочу, чтобы отдел внутренних расследований сунул мне в жопу телескоп Хаббл, для глубокой колоноскопии.
То, что у других называется критикой, у нас зовется взаимным анализом.
Дело странное с самого начала. Дело с дырой посередине. Пончик?!
— Павел Валентинович, помогите мне с девушкой познакомиться.
— А чё так скромно, с одной? Хочешь с четырьмя?
— С четырьмя? Давайте!
— Ну тогда НА тебе фамилии, пробивай. [дал лист]
— Так... Шитова Вероника, Скворцова Анна, Маина Альбина и Веснина Ксения. Ого!
— Что?
— Так они же все мёртвые. Покончили с собой в ванной.
— Да ты что, быть не может!
— Пал Валентинович, ну и шуточки у вас...
— Это не шутки, Саш. У нас новый материал.
— Это дело очень интересное и простое. Я называю такие дела «делом на одну трубку».
— То есть?
— Пока выкуриваешь трубку, успеваешь найти разгадку.
— Мы хотели бы, чтобы вы направили генеральному прокурору запрос на начало секретного расследования с привлечением Большого Жюри о возможных связях олдермена Гиббонса с организованной преступностью, отмыванием денег и вымогательством.
— Суперинтендант... Тереза, не дури, я понимаю Хью Киллиан, давай раскрутим этот клубок насколько сможем и затянем петлю, но олдермен Гиббонс!..
— Я не закрою дело Киллиана, пока оно не приведет нас к Гиббонсу. Если бы не было Гиббонсов, не кому было бы защищать таких, как Киллиан.
— Невероятно! То есть, мы только что сорвали расследование ФБР?
— Нет, я защитил наше дело. И кроме того, эти ищейки Джея Эдгара Гувера лишь подозревают, что мы это сделали. Они не знают наверняка.
— Когда-нибудь, меня из-за тебя уволят!
— Сможешь уйти в ФБР. Хотя нет, погоди, ты прав, уже не сможешь.
— Десять лет назад ваш показатель раскрываемости убийств был лучшим в городе, в прошлом году вы раскрыли лишь одно из десяти дел. Что случилось? <...>
— Причин много: трупы, дети... Сначала выпиваешь несколько глотков, просто, чтобы уснуть, незаметно они превращаются в двенадцать рюмок, чтобы забыть события рабочего дня.