Андрей Макаров — цитаты из книг автора

Тайга к себе приняла, упокоила и следы замела. Ток вот река никак не успокаивается, всё кости моет, о прошлом напоминает. Казалось бы, всё стирается, а нет – правда
остаётся и от неё не спрячешься.

С совестью заигрался, последствий не рассчитал.

Некогда мне тут с тобой в интеллигентском общении извращаться.

Деда, а если, к примеру, человек не помнит, что с ним было, то, получается, он словно рыба на свете живёт – без прошлого?

– А друзья у него были?
– Как сказать? Скорей нет, чем да. Ну, а как с ним ребятне дружить? Говорят ему: «Пойдём птиц из рогаток сшибать», а он: «Нет, живые они, нельзя».

— Замёрз или страшно? – подошёл к нему сзади дедушка, приобняв за плечи.
— Зябко, – ответил Витя, уже любуясь вспышками молний. – Разве я маленький, чтобы какой-то грозы бояться?! Это ведь не война все-таки.
— Ну, молнии-то тоже опасаться требуется. Что до войны, то век бы вам молодым её не видеть. Всегда так говорю.
— А дядя Миха видел?
— Видел, – вздохнул дед. – Мы оба видели. Его она неба лишила, а меня земли.

– Вот ведь! Сколь жили рядом, а не знала. Корей, да Корей. Вот так помрёшь, так не по имени настоящему, а по кличке поминать будут.
– Имя, Зина, человек всю жизнь себе зарабатывает. Да не у всех получается. Кому и прозвища довольно.

– Это кто тут собака?! – подал голос Колян, ошарашенно глядя на неожиданно появившегося Йоську. – Ты кого ж это собакой назвал, а?!
– Так все, Коль, люди – иль коты, иль собаки. Одни сами по себе ходят, а другие хозяев ищут, – спокойно пояснил тот.
– Никого я не ищу! Это при царе хозяева были, а теперь мы все – слуги народные, – возмутился сторож. – И вообще, вот захочу и завтра в отставку подам.
– Откуда отставляться-то собрался? От народа что ли? И далеко ли? К Спиридоновне свинарник от дерьма чистить? Так это уж не в слуги, а в рабство.

Нету у человека столь разума, чтоб даже простым паучком управлять.

– А есть деревья, которые не любят друг друга? – спросил Витя, удивлённо разглядывая причудливо изогнутые стволы.
– А то. Тады они как бы расходятся. Растут вскрай, а стволами сторонятся, изгибаются. Коль уж совсем друг дружку невзлюбят, так одно цветёт, крепчает, а другое чахнет, кончается. Спорят, кто сильней, и одно соки из земли все для себя заберёт, а другому уж не достаётся. Вот так идёшь, бывало, по тайге, а деревья тебе беднуются, плачутся на судьбинушку свою, прям как люди.

– Ну, а ты чего застряла? – спросила бабушка. – Сын-то у тебя отбыл вон в загранку.
– Умотал, балабол. Здесь глотку драл на митингах, теперь там за какую-то местную партию агитирует. А мне чего там делать? Скажи мне. Сидеть и смерти ждать?! Буду там, как безмозглый земляной червяк, от безысходности сохнуть.

– А почему началась война? – спросил Витя. – На японцев кто-то напал?
– Нет. Им самим хотелось покорять другие государства, других людей. Вот нас всех и отправили на войну.
– Дедушка Корей, а вы бы отказались воевать. Вы же не японец.
– Кто ж нас спрашивал? – ответил Корей.

Жизнь моя прошла без всякой остановки и следа не оставила, будто и не было её. Забрали её себе разные государства и люди. Мне остались только моё детство и юность.

Первому встречному своё настоящее имя не говорят. Для пустого разговора и прозвища довольно.

– А почему люди, если боятся, то убивают? Они так всегда делают? – удивился мальчик.
– Когда у труса оружие в руках, он опаснее любого зверя, – назидательно ответил дедушка.
– Даже на войне?
– На войне особенно. Войну и затевают трусы: им страшно жить рядом с сильными, а у слабых хочется всё богатство себе отобрать. Вот и начинают стрелять да убивать.