Одно дело убить кого-то. Совсем другое – унизить его и расчеловечить, лишить гордости, словно еще одной части тела. Первое делает человека убийцей. Второе – чудовищем.
Наше бессмертие заключается в детях и их детях. В корнях и ветвях. Семья и означает бессмертие.
Есть чувства и воспоминания, которые лучше похоронить, свести до патины фотографий и отдельных эпизодов, выборочно всплывающих из глубин памяти.
Книги позволяют нам быть кем угодно, ненадолго убегать от себя.
Вот в чем проблема многих евреев. Они не желают приноравливаться. Ассимилироваться.
Чем дольше он жил на земле, тем больше убеждался, что человечество понятия не имеет ни о Боге, ни о рае; только когда использует Его имя в качестве оправдания для убийства, преследования и дискриминации.
Господь видел либо всех, либо никого. Слишком многие взывали к Нему в отчаянии, чтобы Он мог по-прежнему наблюдать за ними, ничего не делая.
Война лишает людей видения перспективы. В такое время остаются только жизнь и смерть, «сейчас» и «никогда». Война толкает человека на поступки, от которых он в другом случае воздержался бы. Именно потому, что «никогда» выглядит слишком пугающе, а «сейчас» обещает утешение. «Будем есть и пить, ибо завтра умрем».
Жизнь трудна. Жизнь трудна. Какое преуменьшение! «Трудна» – слишком мягкое слово для тех зверств, которые мы видели. Жизнь – это ад с редкими просветами неба, которые лишь делают надежду еще более болезненной. Жизнь невыносима. Уродлива. Мучительна. Это пытка.
Ева давно подметила эту странность католического духовенства – объятие, никогда не получающее завершения. Оно заставляло ее чувствовать себя обманутой.
Наши убеждения необязательно основываются на личном опыте, но, когда это так, их почти невозможно переломить.
- цитаты /
- цитаты из книг /
- Эми Хармон — цитаты из книг автора