Франц Вертфоллен. Герхард. Юность

Тебе всегда одиноко, когда некого любить.

Каждый день ты абсолютно новый,

и чего бы ты ни добился, каждый день ты начинаешь с нуля.

И это – благословение.

Жизнь переоценена,

так же как смерть.

Дать круг последний вдоль стен.

Одно лишь переоценить нельзя – стекляшки воспоминаний,

и выборы,

о, выборы –

из которых и собирается странный,

хрупкий

калейдоскоп

под названием «Я».

Вам дан выбор,

дается каждым морганием,

каждым выдохом вашим,

а вы от выборов убегаете.

Вот он грех первородный.

А из него неспособность сохранить картину свою.

Брат-сокол,

мы с тобой оба голы,

И нет у нас ничего-ни земли, ни власти, только голод, и радуга, и огонь.

Получим то,

что поймаем сами

На что достанет хватки,

и злости,

и зрения.

И я клянусь тебе кровью моей-то будет больше, чем у них всех вместе взятых.

О, откройся сердце величию!

Земля там к рукам липнет,
где ей правят
достойно.

Власть – это просто хватка на моменте.

Когда ты желаешь себя оправдать в том, почему ты калека,
и тебе никогда не стать целостным,
иди к чертям,

исстрадайся там
в лени своей.

Когда ты ищешь начала нового,
когда жжет внутри болью от всего,
что не сделал,
что упустил,

то я говорю тебе – встань и иди.

Признай грех, покайся, исправь.

Точка.

Я: Бог прощает.

Я не обещаю прощения, пока не услышу греха,

но даже Иуда, раскаявшись, сын Отца
своего.

ХРИСТИАН: Его раскаяние не вернет Христа.

Я: И то его личный ад.

Но что гаже – стараться сбежать от наказания, повесившись,

или исправлять каждый день человеческое
уродство
во всех –

в себе,

в людях

делом,

служить свою службу верно,

чтоб от одной лозы вырос целый сад?

Садовничать, не ослушаясь ни одного приказания
больше?

Не отступаясь отныне ни перед чем.

Ибо кто любовь с лестью путает,
если не черти,
коими души слабые искушают?

Страх больший, чем страх, выглядит как забвение.

Как холодные воды Стикса,

что отдаляют тебя от жизни,

отдаляют тебя

от тебя.

И смотришь, как с лодки Харона на берег, где стоит твоё тело,

далекое и чужое,

обвитое страхом ровно Геракл змеями.

Ровно Геракл – вонючими головами гидры.

И кричишь, да тело не слышит.

Франц Вертфоллен. «Герхард. Юность»

Тих плеск Стикса,

но покрывает всё.

— Не Ордену,
мне нужна эта булла, отец
святой.

Я не забуду.

Голову запрокинул.

— И чем отплатишь?

— Верностью.

Каждый меч под моим стягом станет однажды вашим.

— Не тесно будет волку в курятнике?

— Тесно курице с волком, отче.

А волк и курятник превратит в логово.