Фредерик Бегбедер — цитаты из книг автора

Чтобы обратить человечество в рабство, реклама избрала путь въедливого умелого внушения. Это первая в истории система господства человека над человеком, против которого бессильна даже свобода. Более того, она — эта система — сделала из свободы свое оружие, и это самая гениальная ее находка.

Счастье для мужчины – когда единственная женщина освобождает его от всех остальных: это такое внезапное облегчение, что кажется, будто ты на каникулах.

Есть такой предел боли, когда теряешь всякую гордость.

Не обращайте внимания на гордячку — и она вас заметит. Но, игнорируя скромницу, вы тем самым оказываете ей услугу и никогда с ней не познакомитесь.

Целоваться и ссориться – таков секрет счастья.

— Сколько в итоге живет любовь?
— Я не знаю. Думаю, что это только вопрос удачи. Если вы встретите нужного человека, любовь продлится вечность.

В общем-то Оруэлл правильно сделал, что кончился от чахотки. Благодаря ей он не успел увидеть, до какой степени оказался прав.

Накладывать на себя руки следует публично. Я допускаю, что при необходимости убийство может быть совершено в укромном месте, но самоубийство всегда должно быть актом эксгибиционизма.

Я люблю во всем оказываться вторым. У меня к этому талант.

В конце концов, для того чтобы править, достаточно уметь слушать, производить впечатление культурного человека и уметь заводить публику.

... Ощутимо лишь горе. А счастье можно осознать, только когда его у тебя отняли.

Неужели вы без дураков считаете, что с тех пор, как MP3 вытеснил диски, вы продолжаете слушать музыку с тем же вниманием?

... бумага кажется мне менее тленной, чем электронная книга с низковольтным люминесцентным тактильным экраном, устаревающая на третий день после выпуска.

Читатели бумажных книг — просто старые маньяки; старость всё ближе с каждым днем, а диагноз — все суровей с каждым вечером.

Книги — это бумажные тигры с картонными зубами, это усталые хищники, которые вот-вот попадут на обед другим зверям.

Я никогда не избавлюсь от глубокой веры в то, что каждая женщина, проявившая ко мне интерес, — несравненная красавица.