Фредрик Бакман. Вторая жизнь Уве

Непрощённый гость, очевидно, думает, что единственным объяснением того, почему его не впускают, является предположение, что хозяева не слышат звонка.

Мне муниципалитет выписал штраф. А не ты. Стало быть, виновата не ты, а эти козлы из муниципалитета.

Одну науку Уве усвоил крепко – если не знаешь, что сказать, значит, надо о чем-нибудь спросить.

И куда оно годится, такое общество, в котором ни писать, ни кофе варить толком не умеют.

Она вдруг хохочет, совершенно огорошив его. Так газировка, если слишком быстро прыснуть в стакан, вспенится и польётся через край. Никак не вписывается этот хохот ни в серый бетон, ни в прямоугольную геометрию каменной плитки. Шумный, хулиганский, против всех предписаний и правил.

И вдруг обнаружил: дома ему по душе. Их можно понять умом. Их можно рассчитать, начертить на бумаге. Они протекут, если не латать им крышу. Они рухнут, если не укреплять фундамент. Они справедливы, эти дома, всегда платят тебе тем, что ты заслужил. Не то, что люди.

В жизни он не слыхал ничего чудесней её голоса. Он всегда звучал так, будто она вот-вот рассмеётся. А уж если рассмеётся, то, чудилось Уве, будто пузырьки шампанского заиграют.

Вообще-то она сама виновата. Сама пошла за него. И теперь по ночам, когда никто больше не сопит, уткнувшись носом ему в шею, он просто не знает, как быть. Вот и всё.

Со смертью отца Уве все отчетливей видел разницу между людьми, которые заняты делом, и теми, кто ничего не делает. Между теми, что работают, и теми, которые только болтают.

Уве прекрасно понимал, когда женины подруги удивлялись: как это – по собственной воле вставать спозаранку и весь день проводить с этим дундуком? Уве и сам удивлялся: как? Он собрал для нее книжный шкаф: она набила его книжками, в которых от корки до корки сплошь про чувства. Уве же ценил только то, что можно увидеть, пощупать. Бетон и цемент. Стекло и железо. Инструмент. Предсказуемые вещи. Прямые углы и четкие инструкции. Проектные модели и чертежи. Предметы, которые можно изобразить на бумаге. Сам Уве состоял из двух цветов – черного и белого.

Она верила в судьбу. Какими бы путями ты ни шел, все они в конце концов «приведут тебя к твоему предназначению».

Говорят, в момент падения мозг соображает быстрее. Словно от внезапного прилива двигательной энергии ум, хочешь не хочешь, начинает работать с такой лихорадочной скоростью, что мир вокруг нас замедляется.

Уве, впрочем, безнадежным себя не считал. Просто, по его мнению, вещи любят место и порядок. Нельзя идти по жизни, вот так вот влегкую разбрасываясь и размениваясь ими. Будто постоянство нынче ничего не стоит. Нынче люди меняют старое на новое до того быстро, что умение делать что-то долговечное стало ненужным. Качество – кому оно теперь надобно?

Знай его отец, сколько еще таких же мучительных минут проведет его сын в ожидании этой девушки, глаза его вылезли бы из орбит, и он навсегда остался бы лупоглазым. Но сын тогда и сам этого еще не знал.

Уве, блажен не тот, кто принимает подаяние. Блажен, кто подает.