М. Л. Рио — цитаты из книг автора

Что можно сделать в таком случае? Игнорировать скорбь или потакать ей? Не знаю. Жизнь – это не комедия. Нельзя ждать, когда все само пойдет на лад.

Мередит по-прежнему оставалась самой сильной из нас. Если лед под ней проломится, рухнем мы все.

Относитесь к девушке как к шлюхе, и она начнет вести себя соответственно.

Первые хлопья снега танцевали на фоне черного неба. У меня в голове промелькнула странная мысль: я надеюсь на то, что снег будет падать и падать и в конце концов покроет землю и похоронит все вокруг.

– Ты в чем-то обвиняешь Шекспира?
– Я виню его во всем.

Шекспир реален, но его персонажи живут в мире крайностей. Их швыряет от экстаза к страданию, от любви к ненависти, от удивления к ужасу. Но это не мелодрама, они не преувеличивают. Каждый момент имеет для них решающее значение. Хороший актер, играющий в пьесе Шекспира, – нет… любой хороший актер в принципе – он не только произносит реплики, он их чувствует. Мы чувствовали все страсти наших персонажей как свои собственные. Но эмоции того или иного героя не отменяют эмоций артиста: ты просто-напросто проживаешь их все разом. Представь, что твои мысли и чувства перепутались с мыслями и чувствами другого человека. Иногда бывает трудно разобраться, кто есть кто. Мы все очень остро чувствовали. И это стало для нас довлеющим грузом, мы сгибались под ним, как Атлас, который удерживал на своих плечах целый мир.

Дело в том, что Шекспир красноречив… Можно оправдать кого угодно, если сделать это достаточно поэтично.

– Ты будешь беречь мое сердце, как драгоценный камень в шкатулке?
– Не знаю. Ты будешь носить мою голову в корзине, если меня обезглавят пираты?

Её смех был диким и прекрасным, словно распустившаяся тигровая лилия.

– Добро пожаловать в мир искусства. Как постоянно повторяет Гвендолин, когда входишь в театр, надо оставить на пороге три вещи: достоинство, скромность и приватность. 
– Я думала, достоинство, скромность и гордость. 
– Мне она говорила о достоинстве, скромности и неуверенности в себе.

– Хотя как-то очень странно, что она считает приватность главной моей проблемой.
– Наверное, она хочет подготовить тебя к тому, что на тебя будут пялиться, тебя будут лапать и насиловать в каждой пьесе, которую мы ставим.
– Ха-ха! Я – объект домогательств, очень смешно! Клянусь, мне надо было стать просто стриптизершей.
Филиппа ухмыльнулась в кружку.
– Всем нужен запасной план.

Ричард оказался таким же агрессором, как и при жизни, гигант, оставивший после себя не пустое пространство, но вакуум, черную дыру, огромную сокрушительную пустоту, которая со временем могла разрушить наш привычный распорядок и уничтожить нашу зону комфорта.

Любой учебный предмет может превратиться в наказание, если его плохо преподают.

Вы не можете количественно оценить человечность или измерить ее в каких-то там величинах. Люди не уравнения. Они порочны и подвержены страстям и ошибкам. Они противоречивы и поступают неправильно. Их воспоминания меркнут. Их обманывают собственные глаза.

Я так сильно хочу разозлиться на тебя и наверняка сумел бы это сделать, но не могу и потому злюсь на себя. Ты хоть понимаешь, как все несправедливо?

Мы были очень многим. Друзьями, братьями, сообщниками. Джеймс оказался тем, кем я всегда отчаянно хотел быть… Талантливым, умным, светским. Единственным ребенком в семье, где искусство ценилось выше рациональности, а страсть – выше мира и покоя. Я бы никогда не смог подняться до его уровня. Я прицепился к нему, как репейник, с самого первого дня нашей встречи, надеясь, что его гениальность заразительна.