Быть хорошей — для женщины это вообще катастрофа. Лучше стать дьяволом во плоти или сдохнуть!
Может, лучше ничего не знать? Продолжать оставаться в неведении? Но, увы, злосчастная записка Файф словно обострила все чувства. Хэдли начала замечать многозначительные взгляды на рынке, слышать шёпот и сплетни в книжной лавке, ловить обрывки разговоров о своей семье на вечеринках. Вот что самое отвратительное: оказаться единственным человеком, который не в курсе.
После длинных апрельских дней, проведенных в компании жены и любовницы, Эрнест каждый вечер набрасывался на Хэдли диким зверем, словно смог наконец оценить все её достоинства в сравнении с пустым блеском Файф. Та была богатой, яркой и утончённой, но Эрнесту нужна была жена, а не манекенщица. <...> А потому Хэдли решила, что ей удастся положить конец этой связи, вновь сведя вместе всех троих: в конце концов Эрнест не выдержит напряжения, и они с ним опять станут парой. <...> Нет, здесь они всё время будут проводить втроем, и Хэдли делала ставку на то, что рано или поздно одна из сторон треугольника сломается сама собой — от напряжения.
Тяжелее всего бывает по ночам, когда он оказывается в мире, где не осталось ничего, что имело бы хоть какой-то смысл.
— Я не думаю, что брак мне подходит.
— Брак подходит мне!
— Да, Эрнест, ты в этом деле профессионал! Когда ты умрёшь столетним стариком, то оставишь десяток безутешных вдов.
Ей делается страшно, она всегда боялась этой темноты, в которой сидят его страхи, крепко, точно кристаллы в пещере. Что его так страшит? Марта знает, что он боится остаться один, что его пугает собственная жестокая тоска. Но видно, есть и ещё что-то, чему не знают имени ни она, ни он сам. Внутри него какая-то червоточина, какой-то подвал с мусором вроде вот этого. Но стоит туда только влезть, как окажешься приговорена мотать там долгий срок. А она не может, у неё просто нет сил вытаскивать Эрнеста Хемингуэя из его собственной помойки.
Именно об этом доктор и хочет с ней теперь поговорить — о том, что она увидела в то утро. Он объясняет: если не проговорить всё — особенно всё то, что она тогда увидела, — ей будет куда тяжелее пережить это горе. Память, говорит доктор, это как шрапнель в ноге у Эрнеста, проговорить — значит вытащить её, иначе нога будет гноиться и нарывать. <...> Её обложили со всех сторон: «Говори! Говори! Говори!» Словно воспоминания — это зверь и его можно выгнать из норы.
— Я люблю тебя, — страстно произносит она. Да, она готова пойти на что угодно, чтобы сохранить их брак, даже пригласить любовницу мужа отдыхать вместе с ними. — Ты ведь знаешь это?
— Знаю, — произносит он чужим голосом, точно он не её муж, Эрнест Хемингуэй, а персонаж какого-то из его рассказов. От этого равнодушного ответа Хэдли оторопела. Она боялась, что теряет его, а оказывается — уже потеряла!
О, Файф прекрасно знала, что в аду есть специальное место для женщин, которые поступают так с подругами.
Слишком сильно зацикленные друг на друге, они с Эрнестом никогда не уделяли должного внимания детям. Файф всегда утешала себя тем, что, раз у неё родились сыновья, значит, они и сами вырастут. Это дочерей пришлось бы учить, что можно, а чего нельзя.
Похоже, любой брак состоит из трёх обязательных компонентов: кражи, обладания и расплаты.
- 1
- 2