Он стоял у меня за спиной — и я чувствовал себя сильным. Теперь я с судьбой один на один, и я слаб.
— Ты не сможешь вернуться. Я прокляну тебя, если ты уйдешь. Не поступай так с нами.
— Делай что собираешься, Роуэн. Я ухожу во исполнение Древней Надежды. Угроза твоего проклятия ранит мое сердце, но ты меня знаешь: чтобы остановить, мало меня ранить: нужно убить.
Он обнял Роуэна и вскочил в седло.
— Так будь же ты проклят! — Роуэн разорвал тряпицу и бросил соль на то место, где Берен стоял только что. — Да не вырастет трава там, где ты стоял!
Слезы прокатились по его лицу и нырнули в бороду.
— Прощай, — сказал Берен и, развернув коня к воротам, послал его в галоп.
— Гортон, — тихо произнес Берен. — Я не принесу ленной присяги королю Ородрету...
— А кому? — опешил Гортон. — Лорду Маэдросу?
— Нет, и не ему...
— Ярн! Если ты о том, чтобы выйти из повиновения у Ородрета и перейти под руку государя Фингона — то и сам Фингон этого не одобрит...
— Нет, Гортон, нет... Финрод был моим королем... И у меня не будет другого короля, кроме Финрода.
— Это как же понимать, ярн? — Фарамир изумленно распахнул глаз, потом прищурил его, словно пытался найти в лице Берена какую-то мелкую черточку, которая объяснила бы ему все. — Финрод мертв. Я понимаю, ты скорбишь, но нельзя же думать все только о нем! В твоих руках — беор, и ты должен принести его наследнику Короля Финрода!
— Гортон... Скажи, Гортон, ты предложил бы мне другого отца взамен Барахира?
И они сошлись, соприкоснулись как две открытые ладони, как земля и небо, как жизнь и смерть сходятся воедино, сливаясь в единое целое, но не смешиваясь; когда каждый становится иным, оставаясь собой — чудо, которому за долгие века эльдар не нашли объяснения. Когда покорность дает власть и силу, когда нежность разит наповал, когда каждое «я» растворяется в единственном «ты» и утверждает его превыше могуществ Арды.
Не испытывай он этого трепета перед ней — был бы рабом своей страсти, властным и даже жестоким. Лютиэн видела его однажды таким, каким он был во власти своих страстей: там, на поляне, где он разделался с феанорингами. Но сейчас, с ней — он был как ребенок, который боится спугнуть птичку, что залетела в его комнату и села на подоконник. Или даже — как эта птичка. Он становился беззащитней младенца, совлекая не только одежды, но и тот незримый панцирь, что носил под ними, отрекаясь даже от собственной воли. Это давало ей власть, которая была бы страшной, вздумай Лютиэн ею пользоваться. Но она не собиралась, потому что любовь — это встречное самоотречение.
— Я могу сейчас лечь в твои объятия только потому что Финрод пролил за тебя свою кровь; но если бы ты мог выбирать, твоя жизнь вместе с этой любовью — или его — что бы ты выбрал?
— Ты же знаешь, — Берен закрыл глаза и откинул голову на мшистый ствол. — Я бы даже не колебался... Я из тех, кому принести жертву проще, чем принять ее... Потому что если ты приносишь свою жизнь — ты умираешь, и все... Даже если смерти предшествуют муки, сама смерть — только миг. Я топтался у самого порога и знаю, как он низок — один шаг, и ты на той стороне... А иначе... Я чувствую, что мне дано больше, чем я могу унести в одиночку.
В древности был жестокий обычай — убивать горевестника; но теперь Берен понимал, где лежат его истоки: иные вести таковы, что легче принести их и тут же умереть.
Смотрите также
- Ольга Брилёва. По ту сторону рассвета: цитаты со смыслом
- Ольга Брилёва. По ту сторону рассвета: жизненные цитаты
- Ольга Брилёва. По ту сторону рассвета: красивые цитаты
- Ольга Брилёва. По ту сторону рассвета: цитаты о жизни
- Ольга Брилёва. По ту сторону рассвета: цитаты про любовь
- Ольга Брилёва. По ту сторону рассвета: короткие цитаты