— Кстати, накинете рублик — могу стихами: Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орел молодой.
[Степан смеется]
— Не надо стихами, ваши выкрики уже наметили.

Господин актер, а у Шекспира вы тоже спрашиваете — «что, да как, да почему»? Сказано — «душат Дездемону», идете и душите. Извольте и здесь делать, что велят.

Ведь у вас, Афанасий Петрович, кажется, дочка имеется, да? Между прочим, пикантная барышня... Ведь вы её любите, добра ей желаете, ведь так?... Ну вот, голубчик, а ты говоришь «никаких гарантий».

— Вот уж сюрприз, так сюрприз...
— Молчи! Тебе вредно разговаривать!
— Может отдохнёте?
— Это в конце концов бестактно.
— Действительно, оставьте нас одних.
— Господин корнет, извольте встать. Перед вами действительный тайный советник.
— Вставать доктора запретили, а перед дамами щеголять чинами неблагородно. Подглядывать тем более.

— Добрый вечер. Чего изволите?
— Торт. Самый лучший.
— Простите за любознательность: юбилей, свадьба, поминки? Или для иных удовольствий?
— Для иных.
— О, тогда порекомендую безе. Прошу! При подобном стечении обстоятельств переедать вредно. Крэмом амурную надпись не желаете? Можем и по-французски.

— Додумались! Моих гусар, боевых офицеров, вызывать на расстрел человека!
<...>
— Это гадко!
— Не спорю.
— Это отвратительно!
— Совершенно с вами согласен.
— Это подло!
— И я того же мнения.

— Ваше Сиятельство, вы что это, взаправду?
— Да, всё. Игры кончились, теперь жизнь начинается, только, увы, недолгая.

Здравствуйте, господа гусары... Здравствуйте, Иван Антонович... Ага... Ну, вот и поговорили.