— Где служил?
— В Ираке. Две операции. Вернулся чуть больше года назад. Рыбак рыбака... а где служил ты?
— В Аду.
— А если серьезно?
— Серьезно. В Аду.
— Год назад в этих самых краях, представляете, встречаюсь с оленем. Скидываю ружье — оказывается, патронов нет. Ничего нет, кроме вишни. Заряжаю ружью вишнёвой косточкой, тьфу! — стреляю и попадаю оленю в лоб. Он убегает. А этой весной в этих самых краях, представьте себе, встречаюсь с моим красавцем-оленем, на голове которого растет роскошное вишнёвое дерево.
— Дерево? На голове оленя? Скажите лучше: вишнёвый сад!
— Если бы вырос сад, я бы сказал — сад. А поскольку выросло дерево, зачем же мне врать?
— Хороший сон — залог красоты.
— Меня он красивее не сделает, но я тоже посплю.
Её душа была столь чиста и прекрасна, что вселяла в нас храбрость.
Когда-то и у меня была жена. Навоевавшись в молодости, я к ней пришел, смердящий кровью и яростью потерь. Я не стоил того, чтобы меня полюбить, но она все равно полюбила. И я очень сильно ее любил. Но однажды меня не оказалось рядом, и ее у меня отняли. Я вновь стал прежним, и жизнь потеряла для меня всяческий смысл. До встречи с тобой. Ты напомнила мне ее. Но вот теперь и тебя не стало. Вы обе должны были жить, но я не сумел уберечь вас. Нет мне прощения. Но тебя на небесах ждет трон, и служить тебе станут ангелы.
Цинизм-всё, что у меня осталось.
Hичто не поднимает настроение, как легкое мочилово в середине дня.
— Варварство — естественное состояние человечества, — сказал охотник, мрачно глядя на киммерийца. — Цивилизация искусственна. Она — всего лишь прихоть обстоятельств. А варварство будет торжествовать всегда.
Бывают такие ситуации, когда лучше пусть даже промахнуться, чем не выстрелить.
Там пепел; он дует, как листья во время шторма. Их нельзя поймать, пересчитать, измерить или ухватить. Но мы все это прекрасно понимаем. Я надеялся, что это коллективное безумие. Что цвет истощил мир, потому что мы выплеснули из себя человечность.
Майя решительно встала. — У меня дальше этой строчки не идет: Одолела страшно — грусть, печаль, тоска!
— Нет у меня больше одного соска! — заржал Вьюга и тут же спрятал голову под подушку, откуда и выдал, — зато в рифму!
Я рыдала со смеху, но Майя не сдавалась. Она решила поразить Литературика поэзией серьезно-депрессивного подхода:
— Я сегодня грустным целый день ходил...
— Литр самогонки вдребезги разбил, — ляпнул Охотник, не подумав, и тут же схлопотал подзатыльник от возлюбленной.
- 1
- 2