Самое отчаянное, самое неправильное зрелище на свете: материнство, обреченное на поражение.
Странно, вот что мне пришло в голову: человек, который не пестует свои рассказы, пока живет, чтобы они потом пережили его, скорее всего, будет потерян не только для всей истории, но и для семьи, которой он мог бы их передать. Разумеется, такова участь большинства, когда целые жизни – пусть даже самые яркие и примечательные – съеживаются до угрюмых почерневших надписей на засохшем фамильном древе: рядом болтаются половинка даты да вопросительный
В разговоре мы чувствуем странную ответственность за собеседника и предлагаем ответы как утешение. Бедные мы люди!
В истории каждого забитого ребенка наступает момент, когда он мысленно прощается со всякой надеждой на обретение собственного достоинства, он отталкивает эту надежду, будто пустую лодку, – пусть плывет себе сама по течению, – а сам низводит себя до мерила боли.
Одинокому человеку родня служит утешением, особенно в ночные часы, даже если это всего лишь воспоминания.
Именно на пляжах этого мира так отчаянно заметно, как это почетно – иметь детей. Ведь для старых дев и бездетных пар сущая пытка – видеть, как все эти ангелочки и бесенята копошатся в воде у берега.
Человеческое животное началось с извивающегося червячка, который зародился в глубинах древних морей, а затем с неохотой выполз на сушу. Поэтому-то нас вечно так и тянет к морю.
Весь страх и боль в моей жизни приключились потому, что в молодости я думала, будто другие люди – творцы моего счастья или несчастья. Я не знала тогда, что человек может выстроить целую стену из воображаемых кирпичей против всех тех ужасов и жестоких мрачных испытаний, которые обрушивает на нас время, – и стать, таким образом, творцом самому себе.
Я знала: эти трое перевидали много ужасов, а те, кто видел ужасы, и сами могут их творить, потому что таковы законы жизни и войны.
Думаю, все, что мы можем предложить небесам, – это людскую честность.