Андрей Безруков – цитаты

По поводу концепции трех центров силы. В военном отношении это, конечно, конструкция из прошлого. Давайте заглянем в следующий мир. Смятение в умах, непонятно что куда, переходный период. У американцев, судя по всему, нет концепции о будущем мироустройстве. если бы было, они бы с подобающей настойчивостью начали это все выстраивать. В элите нет консенсуса куда идти. Ни по России, ни тем более по Китаю. Давайте заглянем в тот мир, который будет, как мы считаем. У нас-то есть концепция. И эти три столпа вырисовываются. Когда мы говорим о техно-экономических блоках, которые сейчас формируются, мы знаем, что это неизбежно. Новая сущность может родится только через конкуренцию моделей. Американская модель понятна, китайская модель тоже понятна. У России — проблема. Россия с маленькой экономикой сможет ли сформировать свое технологическое пространство? То же самое — у Западной Европы, у Индии, Японии, Бразилии.
— Я правильно понимаю, что Вы намекаете, что нам надо конвертировать свое превосходство в стратегических типах вооружения в расширение зоны экономического управления? вопрос В. Соловьева
— Именно так. Это прямо вытекает из того расклада, который есть. Такой блок неустойчив, если его невозможно защищать. Элита США пока не знает что делать. Их задача — отодвинуть время. Если посмотреть на то, что они могут сделать, когда наконец к чему-то придут. Насколько я помню, американцы никогда не собирались начинать крупную войну с серьезным соперником первыми. Они всегда работали через разных прокси. Они сильно уважают свои деньги, чтобы начать первыми.
Что будет? Будут обкладывать Китай, Россию. Отвлекая песнями о том, что мол как мы сейчас будем разбираться с Украиной. И совершенно понятно, что будут выстраивать анти-китайский блок.
Мы констатируем, что будут формироваться техно-экономические блоки, скорее всего их будет 4-5, но три — точно. Юг Евразии будет гореть. Это бросят нам и Китаю. В первую очередь Китаю.
Есть еще один фактор, о котором мало говорят. Этот фактор — внутренняя политика США.
— А долго Штаты будут соединенныи? — вопрос В. Соловьева
— Об этом долго говорить. Идет ускоряющаяся латиницация политики США. Т. е. США становятся все более латинской страной, и это значит, что их политика на горизонте 10-20 лет будет гораздо более латинской. Это приведет к замыканию Америки прежде всего на себя и на Латинскую Америку. Потому что элиты там уже сильно сращиваются. Разломится атлантическая солидарность.

То, что мы видим с АКК (Аннегрет Крамп-Карренбауэр) — это украинизация Западной Европы.
— Красиво — реплика В. Соловьева
— Потому что это рост количества политиков, которые понимают, что у них нет никакой ответственности и власти. Внешней политикой Западной Европы Германия никак не руководит. Здесь вырастает поколение людей, в том числе и военных, которые серьезно об ответственности военных не думают. Они говорят: армия либо воюет, либо гниет. Так вот та армия гниет очень долго. Потому что последние 20 лет она не рассматривалась как боевая, была всегда под зонтиком США.
Обсуждая Валдай, важно понять, что мы сейчас входим в конкуренцию совсем с другой силой. Президент сказал о том, что нужно будет переделывать мир, и он будет переделан на других принципах, а та система, которая сейчас существует, нежизнеспособна. Ее придется перестраивать так, или иначе.

В чем суть сегодняшнего времени? В начале исторического перехода из одной формации в другую. Мир разваливается на разные конкурирующие блоки. Опять нам говорят: Запад вбросил. Нас опять отвлекают на тактические вещи. Это все равно как если бы мы вернулись на 80 лет назад. И начали бы обсуждать: а вот Гитлер вбросил еще одну дивизию. Надо это как-то осудить. Это надо не танки свои делать, не наступать, не разбивать их под Москвой, а надо вот их осудить и морально заклеймить. За то, что они вот такие, что они — убийцы. Может они поймут, что они убийцы, и перестанут ими быть?

Действительно мы (цивилизованный мир) вступили сейчас в период, когда возможно все. В истории были несколько раз такие переломы. Это я знаю как историк. Когда вдруг срывается какая-то пружина, и становится возможным все.

Америка пришла к 11 сентября, потому что она перестала заниматься целеполаганием. Она посчитала в своем зазнайстве, что она может все. Но ни одна страна не может всего. Она должна считать ресурсы. Когда США влезли в Афганистан, они считали, что ресурсы бесконечны, и что не надо думать о будущем. А это — болезнь высокомерия и зазнайства. При этом гос. аппарат начинает загнивать, потому что он перестает осознавать, куда он идет, и катится по инерции. Куда идет страна — это большой вопрос и для нашей страны тоже.

Если мы на самом деле начнем разбираться, куда же мы идем, что мы представляем, и за что мы стоим, у нас все будет гораздо проще. У нас будет понятно что правильно и что неправильно, куда идти, какими методами. <...>У нас по сути точно два фронта, на которых мы можем выиграть... Первый фронт — это не фронт идеологической борьбы с Западом. Это фронт предложений о том, каким должно быть будущее для мира. У Запада его нет. <...> А второй фронт — тоже не западный. Это фронт нашей внутренней борьбы. Где есть два фактора. Первый — нам нужны идеологические войска. Чтобы оказывать сопротивление. На Западе эти войска есть. А мы продолжаем строить ракеты и подводные лодки. Я не против ракет и подводных лодок. Но! Разве СССР развалился оттого, что было мало ракет?
Или вопрос нашей бедности. Где рост экономики? Вопрос к депутатам: когда вы поднимите вопрос о законе о Центробанке? Который должен стать суверенным Центробанком.

... они всегда были на высоте, когда перед ними стояли гигантские невыполнимые задачи. Люди растут по задачу. И я абсолютно убежден, что в это время, сейчас будут приходить новые люди, новые таланты, которые будут работать еще очень-очень долго, которые составят золотой фонд советской разведки. В разведке кроме людей и традиций нет ничего.

С. В. Лавров — великий дипломат, и не мне ставить слово поперек. Но не могу согласиться с его тезисом, что с патриотизмом рождаются. Не рождаются с патриотизмом. С патриотизмом вырастают. И если в семье патриотизма нет, если в школе патриотизма нет, если в обществе слово патриотизм ассоциируется с отсталой консервативной идеологией, и дети вырастают слушая именно это, ну какие же они будут патриоты?

Вспоминая сегодня 4 июля и вспоминая Америку, все-таки надо вернуться к базовым понятиям, о какой модели мы говорим — о китайской, американской. Если говорить об американской модели, то слово агрессивность — позитивное, а слово совесть не существует, оно размазано. Слово милосердие ничего не значит. Не надо переносить наши отношения к отношениям других. Поэтому не будем про иллюзии. Их уже у нас нет. У них стоят две задачи: минимум и максимум. максимум — сохранить мировое господство и доминирующую модель. Задача минимум — этой напряженностью поссорить всех с Россией, загнать Россию в угол, а там посмотрим.

Я бы не преуменьшал того, что произошло (встреча Байдена и Путина). Во-первых, Байденом было сделано очень важное для нас заявление. О том, что кибер-атаки на критическую инфра-структуру недопустимы. Фактически официально пошел процесс разборки завалов. Для меня важно, что это был разговор профессиональный, конструктивный. Второе — вопрос стратегической стабильности. Этот вопрос поднимался американской стороной. Американцы поняли, что они имеют дело с великой державой, которая вернулась. Это не Байден вернулся, это Россия вернулась на тот уровень, когда ее не просто нельзя игнорировать, а с ней нужно считаться. Иначе — плохо будет.

Про интервью Путина. Тот, кто с нашей стороны организовывал это интервью, которое не показывает В. В. Путина в том свете, в котором президент страны должен выглядеть перед таким саммитом... Я задаю себе вопрос: а что, они не знали, какие вопросы будут заданы? Кто это сделал, почему это так было согласовано, у меня возникают реальные вопросы о профессионализме этих людей. У меня такое ощущение, что мы сейчас играем в бой с тенью.

Я начал бы с футбола. Честно говоря, я перестал смотреть футбол уже давно. Потому что весь футбол — обыкновенный бизнес. Никакого духа там нет. Люди получают деньги за какую-то работу. Я так к этому и отношусь. Если это экономические отношения, то давайте просто объявим тендер. И те команды, которые предъявят бизнес-план, как они будут выигрывать, за какие деньги, предъявят команду, кто руководит, кто играет. Что эти люди раньше сделали, где они выиграли. Я — серьезно. Глядя на эту бездуховность и отсутствие воли к победе... И это не только про футбол. Это про многие вещи. Которые без великой страны не работают.

Возвращаясь к главному сегодняшнему вопросу. Последние месяцы, и даже недели мы становимся свидетелями борьбы за Россию. Эта политика в том числе предполагает снижение напряженности в отношениях с Россией (Америки), но снижение таким образом, чтобы не дать России расширить свое пространство. То есть, когда мы говорим о стратегической стабильности, о которой вдруг начались разговоры, но те, кто сейчас об этом говорит, десять лет назад этого не хотел, выходил из всех договоров. Сейчас динамика изменилась, и им вдруг захотелось стратегической стабильности. И это та приманка, которая брошена нашей внешнеполитической элите. Если за приманку ухватятся, пойдут разговоры: вот где вы стоите, там и стойте. А эта граница для нас абсолютно невыгодна и неприемлема. Потому что она была сделана тогда, когда Россия была наиболее слаба.

— Хотел бы прокомментировать про А. И. Солженицына. И про его выступление 1978 года. Во-первых, честно говоря, не к месту. У него была каша в голове. Его мотало от ультра-консервативных националистических позиций до жестко антисоветских и антикоммунистических всю жизнь. Туда и сюда.
— Так и есть. С забегом в антисемитизм. . (реплика Вл. Соловьева)
И те, кто в Гарварде слушал эту речь, я думаю, ни слова не поняли — ни о чем она была...
— А это была шифровка (реплика и смех Вл. Соловьева)
Это как те часы, которые два раза в день говорят точное время.

Возникают два слова: ответственность и лидерство. По поводу ответственности давайте сравним то, что говорят политики, и то, что говорят генералы. Два совершенно разных мира. Политики выглядят как группа каких-то подростков. Горланить они умеют. Нам нужно просто перейти на другой уровень. Есть такое слово: искусственный интеллект. Кто-то что-то заявил, через три секунды — бац, ответ. ИИ должен работать. А вот с точки зрения тех людей, которых в США я уважаю, они говорят: ребята, вы куда? Вы дошли до той черты, где все что угодно может случиться. Одумайтесь! Это люди, которые несут ответственность за безопасность своей страны. Это самые образованные и умные люди США, военная элита. Они прекрасно понимают, в каком мире они живут, и куда могут привести разговоры легковесных политиков. Самый главный дефицит сейчас — лидерство. Где есть лидерство — есть шанс. Задача лидера еще более важна и сложна на переломных периодах как сейчас. Лидеры должны показать, где проблема, с которой нужно работать. Задача лидера — вести диалог с людьми вокруг, не прятаться за бюрократию.

— Что вас привело в разведку?
— Не знаю. С одной стороны, это очень интересно. С другой стороны, конечно, когда я попал в разведку, а это было давно, я не понимал, что это значит. Но чем больше туда погружался, тем больше мне нравилось, честно говоря. Оставим романтику, ее каждый понимает по своему. Наверное, это самая крутая работа, самая интересная работа, и, особенно сейчас, самая важная работа. Так что я ни о чем не жалею.
— С моей точки зрения, найти работу, на которую ты с утра бежишь, подпрыгивая — это большая в жизни удача.
— Самое главное, они дает тебе гигантские возможности для инициативы. Самовыражения, я бы даже сказал. Потому что в принципе тебя никто не контролирует. Или ты идешь сам, или ты не идешь никуда. Те, кто не идет никуда — таких в разведке практически нет. По крайней мере в нелегальной разведке они долго не выживают. А само движение вперед человека очищает, потому что когда перед тобой постоянно стоят задачи, когда у тебя достаточно тяжелая работа, с точки зрения часов, эмоций и людей вокруг, и всего остального, у тебя не остается в мозгах того места, которое думает, чем бы заняться, как бы время убить. Нет времени, чтобы убивать. И как-то тебя дисциплинирует, я бы сказал очищает, по большому счету. Когда я был пацаном, у меня разные мысли могли быть, но вот как-то жизнь поставила куда надо.