Город становится миром, когда ты любишь одного из живущих в нем.

Мы и расстались, не сказав ни слова, в маленьком скверике, где солнце выкрасило медленно умиравшие деревья в цвет кофе; расстались, просто обменявшись взглядом, словно хотели навеки друг в друге остаться.

Он уехал, и все на свете перестало быть.

Всего богаче та любовь, которая согласна отдать себя на суд времени.

Я всегда была такой сильной. Может, именно сила и мешала мне быть по-настоящему любимой?

Мы умирали от желания поскорее друг от друга отделаться, чтобы разобраться в собственных чувствах.

Люди, лишённые настоящего детства, всегда будут отвечать миру долей неискренности, долей недоверия.

Трудно противостоять желаниям сердца: если оно чего-то очень захочет, то купит все равно и заплатит душой.

Прекрасно. Я наконец-то влюбился. Есть, чем гордиться.

— Ну, и сколько она будет длиться, эта любовь? (в шутку).
— Не знаю.
— Три недели, три года, тридцать лет?..
— Ты как все… пытаешься свести вечность к числам...

Любовь много искренней, когда порождается не страстью, а симпатией; и она не оставляет ран.

Но разве можно не любить тех мест, которые заставляли нас страдать?

Нет боли, сравнимой с мукой любить женщину, чье тело отвечает каждому твоему движению, но чье истинное «я» для тебя недоступно, — она просто не знает, где его искать.

Все наши несчастья мы создаем сами, и стоит лишь вглядеться хорошенько, чтобы обнаружить на них отпечатки наших пальцев.

Есть в любви такой закон — так называемый нужный человек всегда приходит слишком рано или же слишком поздно.

Всё, на что я был годен, это любить её больше, чем она меня, — этой масти у меня всегда была полна рука.