То, что ты у мамки пудру стыбрил и на кладбище пивка выпил, не делает тебя ещё настоящим Тёмным. Тьма должна быть у гота в душе, а не в бижутерии. Сопляк ты ещё, чтобы служить нашей черноокой владычице смерти.
Они торчали на перекрестках, толпились под фонарями, угловатые, прокуренные, оставляя на тротуарах россыпи плевков, окурков и бумажек от конфет. Нервные и нарочито меланхоличные. Жаждущие, поминутно озирающиеся, сутуловатые. Они ужасно не хотели походить на остальной мир и в то же время старательно подражали друг другу и двум-трем киногероям.
— Интересно, кто такой умный написал: «СаТана ЖиФФ»?
— Сатанисты албанцы?
Они все такие юные, думал Дух, ощущая их боль и восторг, их наивную глупость, их красоту и страх. Они такие юные. Они ходят в своих дешевеньких украшениях, слямзенных из магазинов, в своих драных джинсах, в своих черных одеждах – как знак принадлежности к некоему тайному обществу. Обществу, куда принимают лишь тех, кто всегда опьянен: дешевым спиртным, дождливой полночью, сексом или поэзией. Тех, кто любит малоизвестные группы, которые делают настоящую музыку; тех, кто ложится не раньше четырех утра и боится заснуть, распираемый страхом и кошмарными снами наяву.
Когда я вижу на улице гота, я не вижу в нем гота. Я вижу двух разочарованных родителей.
Найджел по выходным наряжается панком. Его мать не возражает, при условии, что под чёрной майкой он будет носить вязаную жилетку.
Они ходят в своих дешевеньких украшениях, слямзенных из магазинов, в своих драных джинсах, в своих черных одеждах — как знак принадлежности к некоему тайному обществу. Обществу, куда принимают лишь тех, кто всегда опьянен: дешевым спиртным, дождливой полночью, сексом или поэзией. Тех, кто любит малоизвестные группы, которые делают настоящую музыку; тех, кто ложится не раньше четырех утра и боится заснуть, распираемый страхом и кошмарными снами наяву.
У нас были друзья, но мы не были группой в буквальном смысле слова. Уже в то время много людей было задействовано в этой субкультуре. В барах собирались гомосексуалисты, наркоманы, художники, любители марихуаны и поэзии, и это все было в рамках старой богемной традиции... Ты понимаешь, что значит «богема»?
О битниках.
— Какая девушка в окне!
— Забей, это эмо, так выглядят тыща парней.
Зачитал ***ато,
Только было б нехуево,
Вставить бы цитату,
Кольки Гумилева.
Это Питер, дядя.
Здесь без акмеистов даже срать не сядем..
Рядом.
В поле.
Чистом.
А не то, что выпить.
Это чисто Питер...
Название песни «Ч.П.Х.» расшифровывается как «Чисто Питерская Хуйня». Этот слово оборот ввёл Сергей Шнуров, рассказывая о явлениях, присущих только Санкт-Петербургу. Тогда он упоминал знаменитую корюшку, являющуюся одним из символов Северной столицы.
Начнём с криминальной субкультуры литературоведов.
Её преступная сущность очевидна и легко доказуема. Настораживает уже тот факт, что литературоведение ничем не способно помочь автору. Эта лженаука не имеет ни малейшего отношения к процессу писанины и годится исключительно для разбора законченных произведений. Или, скажем, не законченных, но уже намертво прилипших к бумаге и утративших способность к развитию.
Знаменательно, что сами литературоведы опасаются иметь дело с живыми авторами, дабы тайное надувательство не стало явным. <...>Как провозгласил однажды в припадке циничной откровенности мой знакомый, ныне завкафедрой литературы: «Выпьем за покойников, которые нас кормят!» <...>
Ещё в меньшей степени литературоведение необходимо простому читателю. Этот тезис я даже доказывать не намерен. Скажу только, что читающая публика для учёных мужей и жён – не менее досадная помеха, чем автор, поэтому всё, что публике по нраву, изучения, с их точки зрения, не достойно.
Итак, городская субкультура литературоведов криминальна уже тем, что никому не приносит пользы, кроме себя самой, то есть паразитирует на обществе и тщательно это скрывает.
Способ мошенничества отчасти напоминает приёмы цыганок: неустанно убеждать власти в том, что без точного подсчёта эпитетов в поэме Лермонтова «Монго» всё погибнет окончательно и безвозвратно, а запугав, тянуть потихоньку денежки из бюджета. Навар, разумеется, невелик, с прибылями от торговли оружием и наркотиками его сравнивать не приходится, но это и понятно, поскольку литературоведы в уголовной среде считаются чуть ли не самой захудалой преступной группировкой. Что-то среднее между толкователями снов на дому и «чёрными археологами».
Само собой, изложив просьбу раскошелиться в ясных доступных словах, на успех рассчитывать не стоит. <...> Поэтому проходимцами разработан условный язык, специальный жаргон, употребляемый с двумя целями: во-первых, уровень владения им свидетельствует о положении говорящего во внутренней иерархии, во-вторых, делает его речь совершенно непонятной для непосвящённых. Последняя функция создаёт видимость глубины и производит на сильных мира сего неизгладимое впечатление. Услышав, что собеседник изучает «гендерную агональность национальных архетипов», сомлеет любой олигарх, ибо сам он столь крутой феней не изъяснялся даже на зоне.
Глядишь, грант подкинет.
Вот так же, я помню, в советское время,
В последнем припадке, в бессмысленном хрипе,
Бороться взялись с неформалами всеми,
И главной опасностью сделались хиппи.
Они населенью желали добра ведь,
никто не видал безобидней народца,
но было в стране ничего не поправить,
А надо же было хоть с чем то бороться!
Вот так и сегодня: и рейтинг вознесся,
И бабки текут, и безмолвствует паства,
И больше в стране ни за что не возьмешься:
Все либо бессмысленно, либо опасно.
На фоне того шоколадного крема,
Которым нас медиа кормят до рвоты, –
Остались одни непокорные эмо
Да в черную кожу одетые готы.
... Вы заметили, что куда-то делись все субкультуры? Где эмо, где готы, где панки, которые блевали чаще, чем моргали? Где скинхеды? Где они? Они все исчезли. Понятно, что у эмо и готов цель создания была исчезнуть. Панки, видимо, умерли от чумы. Нашли её где-то на Старом Арбате. Но куда подевались скинхеды? Эти лысые чуваки в огромных ботинках? <...> Мне кажется, на смену всем этим городским культурам пришли люди с самокатами. Я когда вижу мужика с самокатом, я хочу к нему подойти и спросить: «Мальчик, а где твои родители? Ты разве не знаешь правила, что если в какой-то момент жизни тебе наступает шесть, необязательно кататься на самокате!»