Чтобы исследовать образ мышления граждан в нашей стране благосостояния, профессор Тюбингенского университета провел эксперимент. Он пригласил своих студентов в ресторан и сказал: «Вино, пиво и воду я беру на себя. А за остальное платите сами». Студенты выбрали в меню самые дешевые блюда. Спустя несколько недель профессор снова пригласил их в ресторан, но на этот раз сказал: «Платить будем в складчину». Студенты принялись внимательно изучать меню. Испытуемые прошли по протоптанной логической тропинке — зачем ограничивать себя, если платить будут все?
Эксперимент всегда приветствуется. Чем более он органичен, оригинален, тем больше вероятность, что он станет трендом, победителем сердец.
Однажды я экспериментировал. Как только видел, что какой-нибудь человек смотрел на часы, я тут же подходил и спрашивал у него: «Сколько времени?» Все, без исключения, опять смотрели на часы, прежде чем ответить.
Прямо сейчас все человечество — с первого до последнего человека — участвует в самом опасном эксперименте за всю историю: как много углекислого газа мы должны выбросить в атмосферу, прежде чем поймем, что стоим перед лицом гибели.
— Неужели тебе не обидно, что у тебя такая жизнь? — нахмурилась Саша.
— Мне обидно, что строение позвоночника не позволяет мне задрать голову вверх и посмотреть на того, кто ставит эксперимент, — отозвался музыкант.
Испытуемый мог с одного раза «запомнить» список в сто, двести, тысячу слов и воспроизвести его в любом порядке и спустя любое время. После демонстрации этой удивительной способности ему был задан невинный вопрос: не припомнит ли он среди отпечатавшихся в его памяти слов одно, и именно – название острозаразной болезни из трех букв? Наступила заминка. Тогда экспериментатор обратился за помощью к залу. И тут оказалось, что десятки «нормальных» людей помнят то, что не может «вспомнить» человек с «абсолютной памятью». В списке промелькнуло слово «тиф», и десятки людей с «относительной» памятью это слово – совершенно непроизвольно – памятью зафиксировали... «Нормальная» память «спрятала» это словечко в темную кладовую, «про запас», как и все остальные девятьсот девяносто девять словечек. Но тем самым высшие отделы коры, ведающие «мышлением», остались «свободны» для своей специальной работы – в том числе и для целенаправленного «воспоминания» по путям логической связи.
Пояснение к цитате:
Брэд хотел проверить, услышит ли его Бидуэлл если он будет говорить в его оторванное ухо на расстоянии.
Экспериментальный дрифт, дубль 1. Используется фрагмент плотной доли мозга Кайдзю. И есть шанс, что его повреждения не критичны для дрифта.
Лирическое отступление. Герман, если ты это слушаешь, значит, я либо живой и доказал, что моя теория верна... Короче, ха-ха, я победил. Либо я мёртв, и, между прочим, это твоя вина. Правда — это ты меня вынудил. И в таком случае, я всё равно победил... наверное.
Подключение на счёт 3... 2... 1.
Эксперимент есть особая система практических действий, проверяющих возможность онтологической картины, заданной в научном предмете. Это такая совокупность практических действий, которая направлена на выяснение возможности реального существования того объекта, который зафиксирован в онтологической картине данного научного предмета.
Эксперимент направлен не на получение новых данных, не на получение новых значений, а на проверку возможности реального существования того идеального объекта, который задан в предмете.
Какой отец будет экспериментировать над его сыном с чистой кровью демона?
— Очеловечивать их будете? — вкрадчиво осведомилась Сельма.
Андрей через силу ухмыльнулся.
— Это уж как придется, — сказал он. — Может быть, действительно придется очеловечивать. Эксперимент есть Эксперимент.
— Похоже, что кто-то другой, более могущественный, тоже поставил на нас свой эксперимент, — сказал Сергей. – Понять бы его план, цели и ожидаемый результат…
— А вот это вряд ли. Есть цели и планы в космосе, которые настолько больше и важнее нас, что как бы мы ни пытались разгадать их, ничего не получится. Не вижу смысла беспокоиться об этом. Нужно выполнять свою задачу и не тратить время на поиски ответов там, где они просто невозможны.
Самый интересный анализ того, как академические методы работают в реальной жизни, осуществил Спирос Макридакис. Он устраивал соревнования прогнозистов, использующих так называемую эконометрику — «научный метод», соединяющий экономическую теорию со статистическими измерениями. Попросту говоря, Макридакис заставлял людей предсказывать в реальной жизни, а потом оценивал точность их прогнозов. Вместе с Мишель Ибон он провел несколько «М-состязаний»; третье, и последнее из них, — М-3 — завершилось в 1999 году. Макридакис и Ибон пришли к печальному выводу: «Новейшими и сложнейшими статистическими методами не обязательно достигаются более точные результаты, чем самыми простыми».
Несколько исследователей, изучив работу и самооценку аналитиков ценных бумаг, получили удивительные результаты, особенно в отношении эпистемической самонадеянности этих деятелей. Сравнивая их с метеорологами, прогнозирующими погоду, Тадеуш Тышка и Петр Зелонка констатируют, что аналитики предсказывают хуже, но при этом больше верят в собственное умение. Во всяком случае, им хватает апломба не снижать предела погрешности после откровенных провалов.
Пол Слович предложил букмекерам отобрать из восьмидесяти восьми видов всевозможных статистических данных о прошлых скачках те, которые им кажутся наиболее полезными при подсчете шансов. Сначала букмекерам дали десять самых полезных параметров и попросили предсказать исход соревнования. Затем добавили еще десять параметров и снова попросили предсказать итог. Но дополнительная информация не прибавила результатам точности, зато заметно подняла уверенность участников в своей правоте. Итак, доказано: информация бывает вредна.