В это холодное лето мы будем играть в слепых. Мы руками закроем друг другу глаза, узнавая лица наощупь, кончиками пальцев, запоминая их не красивыми, а тёплыми, не умными, а живыми. Мы будем узнавать истории чужих судеб, осторожно проводя губами по причудливым линиям на руках. Мы будем слушать. Мы научимся слышать.
Есть на свете такие счастливые лица: глядеть на них всякому любо, точно они греют вас или гладят.
Самая занимательная для нас поверхность на земле — это человеческое лицо.
Thy bosom is endeard with all hearts,
Which I by lacking have supposd dead,
And there reigns love and all love's loving parts,
And all those friends which I thought burid.
How many a holy and obsequious tear
Hath dear religious love stol'n from mine eye,
As interest of the dead, which now appear
But things removed that hidden in thee lie!
Thou art the grave where buried love doth live,
Hung with the trophies of my lovers gone,
Who all their parts of me to thee did give;
That due of many now is thine alone.
Their images I loved I view in thee,
And thou (all they) hast all the all of me.
В твоей груди я слышу все сердца,
Что я считал сокрытыми в могилах.
В чертах прекрасных твоего лица
Есть отблеск лиц, когда-то сердцу милых.
Немало я над ними пролил слёз,
Склоняясь ниц у камня гробового.
Но, видно, рок на время их унёс -
И вот теперь встречаемся мы снова.
В тебе нашли последний свой приют
Мне близкие и памятные лица,
И все тебе с поклоном отдают
Моей любви растраченной частицы.
Всех дорогих в тебе я нахожу
И весь тебе — им всем — принадлежу!
Пояснение к цитате:
Сонет 31 в переводе Cамуила Маршака.
Портреты – это лицо вечности. Вы смотрите на нее, она – на вас... Их вечная загадка будоражит нашу душу, тогда как мы их совершенно не волнуем. В них есть нечто божественное, а мы – всего лишь жалкие смертные, суетливые и беспокойные, истерзанные сомнениями, подавленные горестями, обманутые любовью… Их глазами смотрит на нас великое невозмутимое ничто… Мы могли быть кем-то из них, но они никогда не станут никем из нас. Мы текучи, словно река, а они – неподвижны, подобно берегам… Они уже познали и пережили то, что нам только предстоит познать и пережить…
Сколько лиц в пустоте… Я смотрю в них и вижу одно: В каждом спит человек, под прибитыми к черепу масками.
Лицо ее нельзя было назвать миловидным, как лицо Эрнестины. Не было оно и красивым — по эстетическим меркам и вкусам какой бы то ни было эпохи. Но это было лицо незабываемое, трагическое. Скорбь изливалась из него так же естественно, незамутненно и бесконечно, как вода из лесного родника. В нем не было ни фальши, ни лицемерия, ни истеричности, ни притворства, а главное — ни малейшего признака безумия. Безумие было в пустом море, в пустом горизонте, в этой беспричинной скорби, словно родник сам по себе был чем-то вполне естественным, а неестественным было лишь то, что он изливался в пустыне.
J’attends vos doigts purs sur ma face,
Pareils à des anges de glace,
J’attends qu’ils mouillent mes regards,
L’herbe morte de mes regards,
Où tant d’agneaux las sont épars!
Коснись лица в заветный час!
Твоя рука — как ангел снежный!
Омой росой усталость глаз,
Траву сухую этих глаз,
Где овцы дремлют безмятежно!
Пояснение к цитате:
перевод В. Брюсова
— Вот он наконец-то, настоящий влюбленный, — сказал себе Соловей. — Ночь за ночью я пел о нем, хотя и не знал его, ночь за ночью я рассказывал о нем звездам, и наконец я увидел его. Его волосы темны, как темный гиацинт, а губы его красны, как та роза, которую он ищет; но страсть сделала его лицо бледным, как слоновая кость, и скорбь наложила печать на его чело.
В полной тишине и темноте для меня сияло лишь лицо напротив. В его глазах я видела, что и моё лицо для него сияло.
Пояснение к цитате:
Новелла «Арканум»
- 1
- 2