Бывает странное состояние тревоги, выражающееся словами «что-то надвигается». Гуинплен находился именно в таком состоянии, когда человек чувствует, что положение еще не определилось окончательно, когда выжидаешь чего-то, что еще должно произойти. Смутно настораживаешься. «Что-то надвигается». Что? — Неизвестно. Кто? Всматриваешься в даль.
I stay inside my bed
I have lived so many lives all in my head.
And don't tell me that you care
There really isn't anything now, is there?
You would know, wouldn't you?
You extend your hand to those who suffer
To those who know what it really feels like
To those who've had a taste like that means something.
And oh so sick I am
And maybe I don't have a choice.
And maybe that is all I have?
And maybe this is a cry for help?
И я лежу в своей кровати,
Роются мысли в моей голове.
Ты не заботься обо мне,
В моей голове гулко, как в пустой палате, в ней мыли нет... или есть?
Ты видишь это, видишь ведь?
Ты протягиваешь руку помощи страдающим,
Тем, кто хорошо знает, что такое страдания, тем самым вкус вспоминающим,
Будто твои действия означают внимание,
И боже мой, как я болен,
И у меня не осталось выбора.
А может... я наоборот волен?
Может это о помощи крик?
0001039. И прежде смертной пустоты, есть пустота от выпавшего зуба.
Наши сердца, привыкшие жить беззаботно,
Чувствуют опасность.
Утерянная правда замерзла во лжи.
Неужели твоя семья
Это просто воспоминание?
И снова
Дьявольски холодный дождь начинает идти.
Все эти осколки — частички разбитых снов?
Среди них есть один, который особенно пугает и тревожит меня.
Если всё, что ты говоришь, правда,
То тогда ты действительно тот, кого я знаю.
Наши сердца, привыкшие жить беззаботно,
Чувствуют опасность.
Утерянная правда замерзла во лжи.
Неужели все, кого ты любил,
Это просто воспоминание?
Обжигающая боль,
Дьявольски холодный дождь начинает идти.
Жизнь здесь замерла,
Священные земли пусты,
А в моей голове
Дождь цвета крови начинает идти.
Не могу понять: то ли ты чертовски тупой, то ли шибко умный.
Возвращается, пропадает, потом снова возвращается. Почему он не оставит меня в покое? Все так сложно...
— Я бы хотел как-нибудь помочь ей, если смогу.
Добрая ложь, которая никого не ранит. Дающая проблеск надежды, хотя в иносказаниях скрыто отчаяние. Невысказанная вероятность, что сделать ничего нельзя. И каждый волен интерпретировать эти слова так, как ему угодно.
— Ты ничего не можешь сделать. Так ведь, верно?
Том 4. Глава 4.
Очень опасно стоять посреди дороги — с обеих сторон может сбить машина.
Старые схемы уже не работают,
Новые – не родились.
Я вывожу на асфальте отчётливо:
«Это – новая жизнь».
Многое сделано.
Парус расправлен, подняты якоря.
Но изменения радуют смелых:
Им покорятся моря.
Старые схемы рассыпались вдребезги.
Я ищу ориентир.
Прах их небрежно разбросан по пепельницам.
Выставлен пассажир.
Смотрит в смятении, ловит попутку,
Ищет дорогу.
«S. O. S.»
Не сомневаюсь ни на минутку:
Трудности – это рост.
Старые схемы уже не работают.
В новой игре – карт-бланш.
Как я хочу научиться без сутолоки
В ней создавать баланс.
Когда покинет сон,
Тогда придет мотор,
Тебя увозит он,
На кладбище идей
Скорей лови момент,
Создай аранжимент,
Получишь ты взамен,
Все то, что увидел!
А ещё...
Геройствуя словечком,
Ты действуй иногда,
А то ж ни Богу свечка,
Ни черту кочерга.