Ты даже не представляешь, какие эти люди [парижане] сволочи. Мне плохо от них. Они такие чертовы «интеллектуалы» и до того гнилые, что я не могу их выносить больше ни секунды. Это правда слишком для меня. Я лучше буду сидеть на земле и торговать тортильями, чем иметь дело с этими «творческими» суками из Парижа. Они сидят часами в кафе, грея свои драгоценные дарования, и ведут бесконечные беседы о культуре, искусстве, революции и так далее и тому подобное, думая, что они боги мира, мечтая о фантастических глупостях и портя воздух вечными идеями, которые никогда не воплотятся в жизнь.
Пояснение к цитате:
«Правила жизни Фриды Кало», журнал Эсквайр (Esquire).
Пояснение к цитате:
«Правила жизни Фриды Кало», журнал Эсквайр (Esquire).
Париж никуда не делся, он все еще прежний, сверкает романтикой под голубыми небесами.
Пояснение к цитате:
В послевоенные годы.
— А для меня это всегда будет самое любимое место.
— Ты нигде больше не была.
— А где лучше, чем здесь? В Альдизере?
— В Париже, на площади Дофина, когда смотришь на Пон-Нёф, сидишь за столиком на улице, пьешь крепкий кофе, ешь круассан с маслом и земляничным джемом...
— Так поехали туда! Возьмем билеты на «Евро-стар» и поедем.
— Нет!
— Ты же сам сказал...
— Ты не поймешь, Кларк. Я хочу быть в Париже собой. Собой прежним. Чтоб француженки строили мне глазки.
— Но кроме них там полно всего.
— Если я закрою глаза, то представляю, что снова сижу в том скверике. Я помню каждую мелочь. Зачем мне новые воспоминания, где я едва помещаюсь за столиком, таксисты отказываются везти меня и ни одна розетка не подходит для подзарядки кресла!?
В Париже царят три «К»: карты, картечь и клевета.
Maintenant tu marches dans Paris tout seul parmi la foule
Des troupeaux d’autobus mugissants près de toi roulent
L’angoisse de l’amour te serre le gosier
Comme si tu ne devais jamais plus être aimé
Si tu vivais dans l’ancien temps tu entrerais dans un monastère
Vous avez honte quand vous vous surprenez à dire une prière
Tu te moques de toi et comme le feu de l’Enfer ton rire pétille
Les étincelles de ton rire dorent le fond de ta vie
C’est un tableau pendu dans un sombre musée
Et quelquefois tu vas le regarder de près
Теперь в Париже ты бредешь в толпе один сам-друг
Стада автобусов мычат и мчат вокруг
Тоска тебя кольцом сжимает ледяным
Как будто никогда не будешь ты любим
Ты б в прошлом веке мог в монастыре укрыться
Теперь неловко нам и совестно молиться
Смеешься над собой и смех твой адский пламень
И жизнь твоя в огне как в золоченой раме
Висит картина в сумрачном музее
И ты стоишь и на нее глазеешь
— Говорят, что после смерти хорошие американцы отправляются в Париж.
— Вот как? А куда же деваются после смерти плохие американцы?
— О, они отправляются в Америку.
О Боже, может ли что-то быть лучше, чем свежая булка в руке и парижскоая брусчатка под ногами?
Арабы — это люди, которые не умеют ассимилироваться. Отсюда и возникают отдельные арабские кварталы в Париже, далеко не самое приятное место для туристов. Вряд ли на канале «Discovery» увидите рекламу: «Пожалуй, самое романтичное место в Париже — это арабские кварталы. Ведь здесь вы по-настоящему начнёте ценить свою вторую половинку, а именно ноги».
А ещё...
Париж — это настоящий океан. Бросьте в него лот, и все же глубины его вам не узнать. Обозревайте и описывайте его, старайтесь как угодно: сколько бы ни было исследователей, как ни велика их любознательность, но в этом океане всегда найдется не тронутая ими область, неведомая пещера, жемчуга, цветы, чудовища, нечто неслыханное, упущенное водолазами от литературы.