Читателю хорошо — он может сам выбирать писателя.
Чтобы научиться писать, надо много читать – только это и помогает.
Я написал то, что мне хотелось прочитать. Люди этого не писали, пришлось самому.
Писательство – работа одинокая. И если есть кто-то, кто в тебя верит, – это уже очень много. Тому, кто верит, не надо произносить речей. Он верит – этого достаточно.
Я пишу как ребёнок. Я не злоупотребляю длинными предложениями. Я не пользуюсь точкой с запятой. Я избегаю иронии — мне не нравится, когда люди говорят одно, а имеют в виду другое. Поэтому меня читают школьники.
Ты пишешь для них, ты каждый день выворачиваешь наизнанку душу, ты смотришь в разбросанные тетрадные листы воспаленными глазами и складываешь тонкие нити нервов в слова. Каждую ночь ты воешь от боли, а каждое утро садишься взъерошенной птицей на подоконник и выбиваешь искры из низкого неба, ловишь пальцами эти колючие жала небес, обжигая руки, чтобы замуровать их в бумажную упаковку текста, заставляя его матово светиться изнутри.
Большинство считает, что быть писателем – профессия одиночек, что мы проводим все наши дни в воображаемом мире... Сражаемся, любим, умираем. Но мы делаем это не в одиночестве... Потому что все хорошее в наших произведениях идет от правды. А правда в том, что я здесь благодаря окружающим меня людям.
Если бы я знал, что мое творчество так влияет на людей, то больше времени уделял бы эротике.
Самое важное, что должен научиться делать писатель, — это рвать написанное.
Быть интересным — первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились.
Писатель должен много писать, но не должен спешить.
Из письма О. Л. Книппер-Чеховой, 20 января 1902 г.
А ещё...
Самое худшее в писательстве — это страх провести всю жизнь за клавиатурой компьютера. Чтобы в свой смертный час ты понял, что прожил не реальную, а бумажную, воображаемую жизнь, а твои единственные приключения — вымышленные, и пока мир воевал и целовался, ты сидел в темной комнате, мастурбировал и зарабатывал деньги.