Энтони Горовиц. Мориарти

— Что вам от меня нужно?
— Вы хотели забрать у меня мою организацию. Теперь я заберу у вас вашу. Вы не оставили мне выбора, потому что, благодаря вам, мне в Англии больше делать нечего. Поэтому мне нужны имена всех ваших подельников в Америке, всех, с кем вы работали… уличных преступников, их хозяев. Вы мне расскажете всё, что знаете о подкупленных политиках, юристах, судьях, журналистах, полицейских — и об агентстве Пинкертона. Англия для меня на некоторое время закрыта, а вот Америка — нет. Новый свет! Моё возрождение произойдёт именно там. Нам предстоит долгий путь. К его завершению вы расскажете всё, что мне надо знать.
— Вы просто… дьявол!
— Нет. Всего лишь преступник. Раньше мне казалось, что это — разные вещи… Пока я не встретил вас.

Полагаю, под конец он о чём-то догадался — не кем я был, а, скорее, кем я не был. Всё это время он чувствовал — что-то здесь не так. Но что именно, он никак не мог понять. Его жена была права. Он считал себя умнее, чем был на самом деле, что и привело его к гибели. По иронии судьбы, умнее из двоих была как раз она — ведь она не доверяла мне с минуты нашего знакомства, а в самом конце высказала свои подозрения вслух. Мне жаль её, жаль её дочь — но какой у меня был выбор? Джонс должен был умереть. Я нажал на спусковой крючок, хотя сожалею об этом но сей день. Лучше бы всё кончилось по-другому.
Это был хороший человек. Я им восхищался. И хотя мне пришлось его застрелить, я всегда буду думать о нём, как о моём друге.

Казалось бы, у нас с Джонсом общая цель, но наши интересы были диаметрально противоположны. Он расспрашивал о преступлениях из недавнего прошлого. Я же готовил преступление на самое ближайшее будущее.

Джонс был человеком весьма способным, при этом не видел дальше кончика своего носа, был доверив и наивен. Когда его жена рассказала мне о его прошлом, о его фанатичном увлечении Шерлоком Холмсом, стало ясно, что мне по-настоящему повезло. До самого конца он был абсолютно податлив и покладист. Что ж, у каждого своя планида. Он был марионеткой в моих руках, игрушечным полицейским, которого он купил дочке по дороге домой.

Меня слегка удивило, что у него была потребность описать предстоящее, с другой стороны, я и понятия не имел, что имитировать смерть собрались мы оба… теперь, оглядываясь назад, могу сказать, что такое совпадение — большая редкость.

Обстоятельства его смерти — его связали, а потом казнили — вызвали у меня жуткое отвращение. Я стоял перед ним на коленях, с глазами, полными слёз, и понимал: Кларенс Деверо меня переиграл, и судьба никогда не была ко мне так неблагосклонна. Мне пришёл конец. Надо уезжать из Англии. Или наложить на себя руки. Жизнь стала невыносимой.
Но этому слабоволию я поддался секунд на пять, не более. На смену пришла ярость и жажда отмщения, которая поглотила меня целиком и полностью, — в эту минуту в голове моей и созрел план, такой дерзкий и неожиданный, что у него были все шансы на успех.

Дружить с кем бы то ни было он не мог. Грубый, резкий, взрывной — удивительно, что он продержался со мной так долго… если честно, я щедро ему платил, вот и вся причина.

Я уже говорил, что преступники — народ безмозглый. Можно добавить, что все они — люди корыстные.

Я думал, что буду их бояться. Ничего подобного. Мне было бы куда беспокойнее, попади я в стадо овец.

Возможно, это вопрос толкования, но всё-таки есть существенная разница между, например, «Я Фредерик Чейз» и «Позвольте сказать вам, что меня зовут Фредерик Чейз» — а именно это, если не ошибаюсь, я напечатал на самой первой странице. Разве я сказал, что тело, лежавшее на плите в Мейрингене — это Джеймс Мориарти? Нет. Я лишь указал, с достаточной точностью, что это имя было написано на бирке, висевшей на запястье покойника. Наверное, сейчас вы уже поняли, что я, ваш рассказчик, и есть профессор Джеймс Мориарти.

— Мне жаль, что ваша дочь больше никогда не увидит отца, и что последние воспоминания о вас будут не самыми приятными. Но со временем она вас так или иначе забудет. Дети — существа стойкие, долго унывать не будут. Так что и мы вполне можем о ней забыть.

— Это нам ни о чём не говорит, — заметил я.
— Это говорит нам о многом, — раздражённо бросил Джонс. — Записку написал образованный человек, решивший выдать себя за необразованного. Он левша. Работает в библиотеке либо ходит туда, хотя там обычно мало народу. Это человек упрямый и безжалостный, в то же время на него давят обстоятельства, поэтому действует он импульсивно. Записка написана сгоряча. Предмет моего описания — Кларенс Деверо, потому что автор письма именно он.

Человеку свойственно тешить себя надеждой, даже когда надеяться не на что.

— Не исключено, что через два дня у вас не будет полномочий.
— За два дня многое может произойти. — Джонс положил руку мне на плечо. — Не падайте духом. Не спорю, картина мрачная. Но общий контур уже вырисовывается.

Когда тебя окружают пять головорезов и пахнет жареным, лучше споры не разводить.