Пилотом можешь ты не быть, летать научим всё равно, но музыкантом быть обязан.
— Вот в Берлине, на самой высокой уцелевшей стене, я с огромной любовью напишу: «Развалинами Рейхстага удовлетворён». И можно ехать домой сады опрыскивать.
— Командир, когда вы будете в Берлине автографы оставлять, я вас очень прошу, посмотрите повнимательнее. Там уже будут наши подписи… первой эскадрильи.
— Да какая разница, браток: наши, ваши...
— И вообще там первым распишется рядовой пехотный Ваня. Да и по праву.
А помочь... Знаешь, Серёга, в жизни бывают минуты, когда человеку никто, никто не может помочь! Рождается сам — и умирает сам.
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!
— Ну могЁм!
— Не могЁм, а мОгем!
— Макарыч, в Ставке Гитлера ходят упорные слухи, что некоторых советских соколов некоторые несознательные механики перед боевым вылетом крестят.
— В Ставке Гитлера все малахольные...
— Как же вы не заметили? Мы же сегодня над моей Украиной дрались…
— А как тут заметишь? Те же поля, дороги, села…
— Э, нет! А воздух? Другой. А небо — голубее. И земля зеленее!
— Командир! Насчет зелени у нас в Сибири…
— Ну зачем, дорогой, в Сибири? Приезжай в Бакуриани! Ты там посмотришь, что такое зелень! Там в горах…
— А ты Енисей видел?
— Не видел! А ты Цкенесхали видел?
— Когда кончится война, вернёмся мы сюда, пройдем по этим местам, кто остался в живых...
— И позовём лучший симфонический оркестр во фраках. Выйдет дирижёр, я подойду к нему и скажу...
— Пусть они нам сыграют!
— Нет, ты знаешь, я сам. Скажу: «Извини, маэстро, дай я!». И как врежем «Смуглянку» от начала и до конца...
— Кто из вас самый смелый?
— Ну, смелые у нас тут все, а самый опытный... Разрешите взлёт?
Нельзя бросать товарища в беде. Сам погибай, но товарища выручай.
