— Да просто так нельзя! Просто нельзя.
— Пойди сюда. Тони, сколько я тебя знаю, ты вечно твердишь: «Так нельзя». Допустим, нельзя, но прошу тебя, объясни, как можно!
— Кто его знает. Но не так, понятно?
— Вот и славно, ещё мне нужны яйца священника и слёзы невинного.
— Слёзы невинного – это не ко мне, я вор. Практически убийца.
— Серьёзно?
— Знаешь, кто неплохой человек? Он под плохиша косит, а у самого душа как у младенца.
— Подлая ложь! Я люблю, нажравшись, водить машину. Не верь ему, я очень плохой человек.
— Боюсь, со слёзами невинного ты в пролёте, но с мошонкой... Мне кажется, он похож на священника.
— Я даже в церкви почти не бываю!
— Они пожирают бадахосца.
— Меня это не очень расстраивает. Куда больше действует на нервы эта дамочка, преспокойно разгуливающая по потолку.
— Не забудь, мы под наркотой. Да, ничего этого нет, никто никого не ест, это просто глюки. Я дома, и всё хорошо.
— Глюки или нет, но дочке явно нравится Хосе.
— Сдурели? Нас собираются убить, а вы про секс?
— А вдруг нам это поможет? Тебе нужно просто ей подыграть.
— Мануэль прав, ты слишком сух с девушкой. Трудно улыбнуться ей?
— Она того парня чуть не задушила!
— Да в чём дело?
— Не знаю, как объяснить, но такого я точно не ожидал.
— Да отдай ты им эти кольца!
— Ты спятил?! А как же апокалипсис?!
— С этим разберёмся потом!
— Я и ввязался в это, потому что не могу сказать Соне, что потерял работу. Она адвокат, ведёт сложные дела, у неё куча работы, и дома она... трахаться хочет, а не выслушивать мои проблемы.
— Ты, выходит, её боишься?
— Я боюсь?! Ну да, я её боюсь. Она жутко пробивная и умная, а я даже школу не закончил! Я червяк рядом с ней. У меня везде облом! И в работе, и в хозяйстве, и в койке. В койке она заводится с пол-оборота!
— И в чем проблема? Что тебя не устраивает?
— Она словно паровой каток. Приходит из суда и говорит: «Тони, малыш, что на ужин?» А я ничего не приготовил, потому что ни черта не смыслю в её плите. Ставлю кастрюлю — плита горячая, кастрюля – нет. Ты понимаешь? Не жрамши, мы идем в кровать. Она меня хватает за горло, будто зверь. У меня дыхание перехватывает, представляешь? Кровь стучит в голове, появляются мысли, и я, в итоге, даю...
— Осечку?
— Серхио!
Нельзя потакать его капризам. Ребёнок не будет больше любить того, кто идет у него на поводу.
— А теперь, Серхио, что тебя беспокоит?
— То, что я не смогу уроки сделать, потому что забыл свой рюкзак в ломбарде на витрине с золотом.
— Что он сказал? Едем назад?
— Так, минутку, минутку. Серхио, помнишь, в начале учебного года, когда мы оборачивали учебники, что я тебе сказал?
— Да.
— И что я сказал?
— Написать своё имя, домашний адрес и телефон на первой странице, чтобы они не потерялись.
— Ты написал?
— Нет.
— Молодец!
Серхио забыл рюкзак на месте преступления.
Увидели в щель двери как ведьма намазала кровью древо метлы и трется об неё промежностью.
— Дальше куда? Вперед по трассе в Бургос, в Сарагосу, в Эстремадуру? Поедем на юг?
— На юг, на юг!
— С какой стати?
— Все всегда бегут на юг, в Мексику.
— Это только в кино.
— Простите меня за кавардак, но мы не ждали гостей. У нас тут черт ногу сломит.
— Дети все такие. Мы с братом в детстве как безумные по всему дому носились, думали, что он лабиринт.
— У тебя есть брат?
— Да, младший. Моя мать держит его на цепи.
— Очень разумно. Единственный метод заставить их заниматься уроками.
— К тому же, у нас много общего, женщины разрушили и мою жизнь. Представьте себе подруг: моя мать, моя сестра и жена. По выходным они собирались в кафе и перемывали мне кости.
— В школе тоже так. Девки всё друг другу рассказывают. Прямо секта. Поставка информации.
— Да хватит вам, давайте не будем изображать отъявленных женофобов.