Ты теперь будешь еврейский мальчик Мотя — ответил Эраст Петрович и нахлобучил Сеньке на голову ермолку<...>
— Не буду<...>! — возмутился Сенька<...> — Не желаю!
— П-почему?
— Да не люблю я их! Ненавижу ихние рожи крючконосые! В смысле — лица!
— А какие лица любишь? — поинтересовался инженер. — Курносые? То есть, если русский человек, то ты за одно это его сразу обожаешь?
— Ну, это, конечно, смотря какого.
— Вот и правильно, — одобрил Эраст Петрович, вытирая руки. — Любить нужно с большим разбором. А ненавидеть — тем более.
Все, кто мне близок, они... умирают, я.... ничего не могу с этим поделать...
— Вы негодяй! Я стою здесь два часа, я вся окоченела!
— Но я же не знал, что вы меня ждёте!
— Не поэтому. Не прикидывайтесь болваном. Вы негодяй, потому что подлый и коварный! Я Вас раскусила. Ангелом прикинулся? Ланцелот… озёрный… Вздумал в душу пролезть? Сатана! Опричник!
— Скажите, если Вы никого не пристрелили — значит, день пропал зря?
— Никто из вас не скроется от народной мести!
— Да я, собственно, и не скрываюсь. Моё место жительства можно узнать в любой адресной книге. Статский советник Фандорин!
— Тот самый Фандорин? Раб лампы?
— Какой ещё лампы?
— Древней, из которой песок сыплется… Под названием «его сиятельство генерал-губернатор». Служите ему, как верный джинн.
— Я, мадемуазель, служу вовсе не лампе, а Отечеству.
— Да ну Вас!
— Вам жёстко? Давайте подложим мой халат.
— Не вторгайтесь в мою приватность!
Эраст Петрович пришёл к новому философскому умозаключению: «Хорошенькие, резвые девушки — чудо Господне, нисколько не меньшее, чем Неопалимая купина или расступившееся воды Чермного моря».
Как изменяются мужчины, и самоё жизнь когда рядом окажется вот такая вот Мавра Лукинична. А нет её — и сидят все будто в сумерках.
Человек, который много лет назад учил меня владеть собственным телом, называл мораль опасным барьером, отделяющим плоть от духа. «Мораль всегда предписывает ставить чьи-то интересы выше своих, тело же всегда руководствуется только тем, что лучше для него, – проповедовал он. – Ты не хочешь отказаться от вредоносной перегородки, раздваивающей твое «я», мешающей Инь и Ян соединиться, а значит, ты никогда не станешь совершенным».
О возвращении в революционную Россию
Христианская культура построена на чувстве вины. Грешить плохо, потому что потом будешь терзаться раскаянием. Чтобы избежать ощущения вины, нормальный европеец старается вести себя нравственно. Точно так же и японец стремится не нарушать этических норм, но по другой причине. В их обществе роль морального сдерживателя играет стыд. Хуже всего для японца оказаться в стыдном положении, подвергнуться осуждению или, того хуже, осмеянию общества. Поэтому японец очень боится совершить какое-нибудь непотребство. Уверяю вас: в качестве общественного цивилизатора стыд эффективнее, чем совесть.
— Ну, и сколько вам за меня Николай Степаныч предлагал? Я же знаю, что он вам нашептывал.
— Тысячу рублей, — честно ответил Фандорин. — Предлагал и больше.
Агатовые глаза Клеопатры недобро блеснули:
— Ого, как ему не терпится. Вы что же, миллионщик?
— Нет, я небогат, — скромно произнес Эраст Петрович. — Но торговать удачей почитаю низким.
На войне всегда так. Выбираешь не между Добром и Злом. Только — за какую воюешь розу. А если тебя м-мутит от запаха роз, отходишь в сторону.
Объективно рассуждая, женский мир несравненно лучше мужского. Он и добрее, и жертвенней, и красивее, и живее. Идеологи Бусидо утверждают, что истинное назначение мужчины — хорошо умереть. Если так, то истинное назначение женщины — хорошо жить. Не случайно мужчины ловчей всего умеют отбирать жизнь, женщины же ее дарят. Мужчине существовать в мире Инь нелегко.
Никакого «мира людей» не существует, как не существует и абстрактного «человека». Есть мужчина и есть женщина. Они по-разному устроены, по-разному живут, интересуются разными вещами, руководствуются в своем поведении различающимися этико-эстетическими нормами. Во многих отношениях мир Ян и мир Инь даже противоположны...
Мир Ян подвластен разуму и покорен воле, тверд и ясен, в нем «да» значит «да», а «нет» значит «нет», и, в общем, всегда понятно, где Добро и где Зло.
... самые интересные лица бывают у женщин средних лет. Ещё можно разглядеть вчерашнюю девочку, и уже видно завтрашнюю старуху.