Самые зрелые, самые истинно душевные люди, встречавшиеся мне в жизни, были людьми, совершившими не самые хорошие поступки и прошедшие путь от детского «я виноват» к зрелому «я сожалею, что так было; это мой груз, мой поступок, с которым мне дальше жить».

Это сожаление делает душу зрелой, умеющей сочувствовать, принимать других, видеть за дурными поступками других — себя, свою человеческую природу, свою неидеальность, порой испуганность, невозможность не совершать иногда ошибки, не приносить боль.

Дети, которых слишком часто виноватили, вырастают во взрослых, в которых вины так много, что, с одной стороны, они перестают ее идентифицировать, а с другой — торги «виноват — не виноват» становятся фундаментом их существования.

По сути, они живут сами с собой, не в силах быть открытыми в контакте, проявляться, сожалеть, сострадать. Всю свою «тень» им приходится выносить — «вы во всем виноваты» — наружу и переживать «я полное ничтожество» внутри. Война как способ жизни.

Если я никогда не злюсь на тех, с кем рядом, — значит, я не рядом.
Злость — признак близости.
Если я никогда не злюсь на нарушение моих границ — значит, у меня нет границ.
Злость — признак того, что Другой зашел на мою территорию.
Если я никогда не злюсь, когда не исполняются мои мечты и намерения, — значит, я разучилась сильно хотеть.
Злость — признак контакта со своими желаниями.
Если я никогда не злюсь на того, кто злится на
меня, — значит, я всегда буду жертвой. Злость — признак того, что я могу за себя постоять.
Если я никогда не злюсь, значит, я не чувствую, где начинаюсь и заканчиваюсь, чего хочу и к чему стремлюсь, не бываю достаточно близко к другим людям и не могу себя защитить...
Если я никогда не злюсь, живу ли я?