Никогда в горах я не ощущал ароматы с такой остротой. Может быть, мое обоняние обострено? Или эти запахи сильнее воспринимаются, потому что высокогорный мир не имеет собственных запахов?
Горы для меня все – я провел среди них лучшие дни своей жизни… Пусть даже я не смогу делать эффектных, громких восхождений, но я хочу наслаждаться горами, хотя бы на самых обычных маршрутах.
Поднявшись на вершину, человек возвышает себя и свою душу, свое сердце и свою мечту. Насколько хватает глаз, перед ним расстилается в молчании и таинственности страна снега и скал. Горы – это особый мир, они составляют часть планеты, как таинственное, изолированное королевство, где символом жизни являются воля и любовь.
Коль отправлюся я вновь
в Синано, где глас колокольный
раздается меж гор, —
доведется ли там увидеть
в добром здравии мать-старушку?...
Когда мы уедем, уйдем, улетим,
Когда оседлаем мы наши машины,
Какими здесь станут пустыми пути,
Как будут без нас одиноки вершины.
Эти горы сравнительно молодые. Говорят, они появились сразу же после того, как в нашем городе была создана секция альпинизма.
На фоне рассветной поры
Сверкающей, искренней, ранней
Серебряный панцирь горы...
Одного рода туристов не существовало никогда. <...> 90% приезжавших в то время на турбазу — это были бессеребренники, безумно влюбленные в горы. Это были люди, которые не интересовались ничем, кроме той деятельности, ради которой они приехали. Это: зимой — лыжи, летом — походы, и они не особенно интересовались, какие номера, бытовые условия и т. п. Они не были столь претенциозны, как большинство приезжающей нынешней публики, воспитанные в санаториях, пансионатах, домах отдыха и т. д. Это не туристы, это публика отдыхающая. А то была туристская публика. Им было все равно, какое снаряжение, какие условия жизни, лишь бы были горы, крыша над головой и какое-то питание.
Пояснение к цитате:
Из интервью в Москве, 10 мая 1998 г.