Тут, кстати, знаменитая картина Эдварда Хоппера — «Полуночники». Я в нее просто влюбился. Иногда мне кажется, что все мы похожи на людей, изображенных на этой картине. Мы погружены каждый в свою Вселенную, полную боли и вины, — такие далекие и непостижимые.
С разрушением средневековых форм жизни перед личностью падали одна за другой преграды экономические, социальные, политические; открылись бесконечные дали географические со всеми возможностями нового света, перестраивалась по новым законам вселенная, создавалась новая мораль, философия, религия. И в центре всего — впервые радостно сознавшее и утвердившее себя человеческое „я". Естественно, что все искусство Возрождения — радостная песнь торжествующей над преодоленным миром человеческой личности. Естественно, что в это время появляется станковая картина — как знак личности в ее самоутверждении.
Бывает, в жизни человек умён, а вот на холсте его лицо обретает глупое выражение. Бывает, галантность человека неотделима от него, но она ускользает из-под кисти, а вместе с ней и всё остальное. Мне кажется, я передам твою красоту лишь поверхностно: брови, глаза, нос, губы. Но этого недостаточно. Твоя красота умная, саркастичная, я бы даже сказал, грубоватая. Она меня так прельщает. Не хочу делать из неё пустышку.
Пояснение к цитате:
Из новеллы «Арканум»
Нарисуй картины этих дней. Пусть тем, кто не верил станет больней. Больше станет больней.
Настоящему художнику предстоит громадный труд — закричать миру громко, во всеуслышание всё то, что скажет о нём история, поставить перед лицом людей зеркало, от которого бы сердце их забило тревогу и заставить каждого сказать, что он увидит свой портрет, и тот только будет истинным историческим художником, кто, оставшись верен своему идеалу и началу всего изящного в природе, покажет расстояние, отделяющее начало от его проявления.
Каждая моя картина должна что-либо сказать, по крайней мере только для этого я их и пишу.
Факты, перенесенные на холст без прикрас, должны красноречиво говорить сами за себя.
Словно нож ударил в спину,
Я влюбился в свою же картину.
Желтые капельки — солнечных бликов
Теплые пятнышки, счастья и лета.
Тихая нежность будет разлита
В розовых, как облака на рассвете.
Капли зеленые свежесть вобрали -
Листья и травы на влажной земле.
Капли прозрачные — капли печали,
Слезы дождя на холодном стекле.
Капельки алые — бусинки крови
Я соберу под израненным сердцем;
Капли молочные — те, что покроют
Теплые губы грудного младенца.
Синие капли разбрызгает море
В память о чайках, свободе и ветре.
Черные капельки выплеснет горе:
Капельки страха, капельки смерти.
Я конспектировала в карандаше таким образом самые яркие наши моменты, среди которых был также запечатлен и вечер в Старике Джо: я проиллюстрировала музыкантов, стараясь отобразить посредством разноцветных диагональных линий динамику их движения и вибрацию звука, инструменты, посетителей бара, ставших на один этот вечер одним целым. В нижнем углу справа – еле заметно мое лицо как очевидца этого удивительного эпизода. Исполнено оно на фоне остальной части рисунка было скорее совсем схематично, как крокис. Мне понравилось такое сочетание изображения. Словно все, что происходило вокруг – вечное, прекрасное. Крокис же используют для передачи движущегося субъекта, что не позирует и не сидит на месте. Он неуловим, динамичен. Так изображают диких кошек перед прыжком, полет волос на ветру, маленького ребенка… Сейчас он здесь, а через минуту уже совсем в другом месте, другой позе, с другими эмоциями, новым опытом. Именно так я сейчас ощущала себя, именно такой хотелось бы себя видеть. Движущейся, развивающейся, живой.
- 1
- 2