Ее уже не было.
Был громадный корабль.
Почти живой организм. Уютный, спокойный, серьезный и собранный.
Аврора чувствовала его весь. Целиком.
Руки — катера, сердце — машинное отделение, крылья — дюзы… по проводам-нервам бежали импульсы, передавая ее волю… позволяя убогим протоплазменным существам передвигаться по космосу…
Смешные люди…
Странные люди.
А впрочем, какая разница?
Опустила руки в золотистую жидкость, благо раны не до конца зажили, и погрузилась в душу корабля. Я — это корабль, корабль — это я. Девушки, сидящей в кресле пилота, нет, вместо нее я — сильный, мощный, дикий. Впереди угроза, рядом слабые, странные и неповоротливые, похожие на меня. Они не интересны. Хочу вперед, к звездам, которых не видно из-за сплошной стены камней. Я не люблю камни, они больно жалятся. Но и это не важно. Внутри меня жизнь, горячая, дышащая, будоражащая. Ради нее я существую.
Two thousand men, and fifty thousand tonnes of steel,
Set the course for the Atlantic with the allies on their heel.
Firepower, firefight...
Battlestations, keep the targets steady in sight!
Into formation! The hunt has begun!
Death and damnation, the fleet is coming.
The terror of the seas
The "Bismarck" and the Kriegsmarine!
At the bottom of the ocean the depths of the abyss,
They are bound by iron and blood.
The flagship of the navy the terror of the seas -
His guns have gone silent at last...
Pride of a nation a beast made of steel,
"Bismarck" in motion king of the ocean,
He was made to rule the waves across the seven seas.
The terror of the seas,
The "Bismarck" and the Kriegsmarine!
Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь —
Корабль в плачевном состоянье.
У самой знатной дамы на корабле меньше свободы, чем у какого-нибудь каютного юнги.
Знаешь, все пробоины можно заделать, и не факт, что корабль обязательно пойдёт ко дну.
Всякому кораблю, который вздумает бросить здесь якорь, предсказывалось печальное будущее: следующая его стоянка, гласили легенды, будет на том свете. Кеннит слыхом не слыхивал ни об одном корабле, чьей команде вздумалось бы проверять истинность старинных запретов. Может, потому и не слыхивал, что из преисподней слухи плоховато доходили?
Атрыганьев сравнил Россию с кораблем, который, положив рули на борт, выписывает крутейшую циркуляцию, что всегда грозит кораблю опрокидыванием кверху килем.
Наша литература села на мель, как корабль, из-под которого ушла вода, по которой когда-то плавал с надутыми парусами.