Лунная ночь.
Опьяненность Нью-Йорком в Бейруте.
I might have loved you, Alice.
I might even love you now.
I might.
Ты кружишь в прозрачном, в кружеве, в блестках шампанского –
Кардифф –
пальцы
холодные, синие, с дешевым колечком, найденным в придорожной
закусочной
за музыкальным ящиком.
Я целую твои пальцы и не могу нацеловаться.
И музыкальный ящик хрипит.
И погода переменчива, как мы –
одна минута – россыпь бликов, вторая – дождя.
Возможно, я до сих пор люблю тебя, Элис.
Ночные улицы Нью-Йорка отражают распятие и смерть Христа. Когда они покрываются снегом и воцаряется совершенная тишина, из уродливых строений Нью-Йорка несется музыка такого черного отчаяния и несостоятельности, что от нее пробирает дрожь. Здесь ни один камень не клался с любовью или почитанием, ни одна улица не прокладывалась для танцев и веселья.
Нью-Йорк восторгался Вуди Алленом, а им обоим не нравились его фильмы, кишащие невротиками, сошедшими с ума в этом сошедшем с ума городе, занятыми копанием в собственных невоспитанных чувствах и распущенной психике и считающими это занятие значительным и духовным. Причем они даже не имеют мужества делать это в одиночестве, а навязывают каждому свою вывернутую наизнанку душу. Нет в этом эстетики, только безумный Нью-Йорк мог породить такое явление и вырастить его практически в общественную силу. Благополучие без корней и без многовековой культуры, люди носятся с собой в бешеном ритме города по расплавленному от жары асфальту, не посадив ни одного дерева, не взрастив многолетним трудом ни одного сада. Нация, убившая Джона Леннона и считающая, что это тоже сойдет ей с рук...
Жителей Нью-Йорка угрозы и опасности подстерегают на каждом углу.
Найти достойную квартиру в Нью-Йорке... так же сложно, как и достойного спутника.
Город, управляемый могучей силой — силой денег, главную роль здесь играли знаменитые богатые семьи, которые несколько поколений подряд держали власть в своих руках и привыкли рассматривать город со всем его многомиллионным населением как свою родовую вотчину. Они им полностью владеют — он весь зажат у них в кулаке.
Цель их правления — грабеж; в их сундуки потоком стекаются все доходы. Всякий посторонний человек, являющийся в их город, достигает успеха лишь в том случае, если потакает их интересам, и неминуемо обречен на неудачу, если не даст использовать себя им на пользу. Крупный издатель, популярный епископ — это люди, проповедующие их доктрины; знаменитый государственный деятель — это человек, составляющий угодные им законы, хороший юрист — это юрист, который помогает им обманывать публику.
Бедствовать в пасторальной Пенсильвании — отнюдь не то же самое, что бедствовать в Нью-Йорке.
В исторических трудах последнего времени, особенно в замечательной книге Рассела Шорто «The Island at Center of the World», посвященной Новому Амстердаму, подчеркивается неизменность личной и гражданской свободы, которую завещали Нью-Йорку голландцы.
Каждый час [в Нью-Йорке] складывался в последовательность случайностей — выбор улицы, по которой вы куда-нибудь шли, мог стать судьбоносным: что вы увидите, с кем встретитесь, с кем разминетесь.
В Нью-Йорке без денег делать нечего. Человек без денег теряется в Нью-Йорке, исчезает бесследно, будто затянутый в трясину тротуара.