В XIX в. бесчеловечность означала жестокость, в XX в. она означает шизоидное самоотчуждение.
Если бы русский Царь Николай II стремился к царству земному, царству мелких личных расчётов, себялюбия, он и по сей день сидел бы на престоле в Петрограде. Но он выбрал Небесное Царство, царство жертвы во имя Господне, царство евангельской духовности, за что и сложил свою голову, за что сложили головы его чада и миллионы подданных.
1908 г.
31 декабря, днём, а не как обычно, в полночь, неожиданно для всей страны Борис Николаевич Ельцин появился на экранах [с новогодним поздравлением]. Так закончился XX век. Век, который подарил нам любимый праздник — Новый год. Век, в котором мы родились и взрослели, воспитывали детей и сами были детьми. Стояли в очередях и любили. Доставали дефицит, слушали пресные речи престарелых генсеков и ждали перемен. Нам смешно и грустно вспоминать ушедший век, советскую эпоху. Кажется, что колбаса была вкуснее, люди добрее, песни лучше, а телевидение интереснее. Но, поверьте, что точно так же когда-нибудь будут говорить и о нынешнем веке. Но это уже совсем другая история...
... великой России больше нет. Истаскалась, окривела от вранья и блудливых словес. Исторговалась с немцами и союзниками, ничего не выгадала и осталась у разбитого корыта.
1918 год
Если всем людям вместе суждено определенное количество счастья и горя, то чем хуже будет у вас на душе, тем беззаботнее будет чья-то радость, просто по той причине, что горе и счастье возникают лишь относительно друг друга.
Весь двадцатый век мы, русские дураки, были генератором, вырабатывавшим счастье западного мира. Мы производили его из своего горя. Мы были галерными рабами, которые, сидя в переполненном трюме, двигали мир в солнечное утро, умирая в темноте и вони. Чтобы сделать другую половину планеты полюсом счастья, нас превратили в полюс страдания
— Я думаю, что если бы кому-нибудь из нас удалось честно написать хотя бы тысячную долю того, что мы видели на нашем веку, это была бы великая книга.
— Врете вы всё. Вы о Зиночке думаете...
— Да-да, о ней тоже, конечно. Это всё вместе.
Эпиграмма к возвращению в Советскую Россию Алексея Толстого.
Я зашел на сайты Би-би-си и «Гардиан». Прочитал пару статей о разладе в американо-китайских отношениях. Комментаторы единодушно предсказывали скорый апокалипсис. Вот когда мысль о том, что тебе четыреста тридцать девять лет, служит утешением. Ты начинаешь понимать, в чем состоит главный урок истории: люди не способны извлекать уроки из истории. Двадцать первый век имеет все шансы обернуться дрянной версией двадцатого, но что тут поделаешь? Умы людей во всем мире под завязку набиты самыми противоречивыми утопиями. А это верный путь к беде, увы, слишком хорошо мне знакомый. Сочувствие к ближнему становится все большей редкостью, но это не новость. Мирная жизнь – штука хрупкая, как фарфоровая безделушка, и так тоже было всегда.