— А из обслуги есть кто-нибудь?
— Две уборщицы, полячки. По английски — ни бум-бум. Ты от них ничего не добьешься.
Вот тебе и высшее общество, – выговорил Страйк. – Душить ребенка – это пожалуйста, а лошадку обижать – ни-ни.
Какая же это великолепная штука: получить надежду, когда, казалось, все уже потеряно.
Пояснение к цитате:
Робин заметила детский рисунок солдата в комнате Страйка.
Пояснение к цитате:
Будучи военным полицейским Страйк обвинял Ниэла Брокбенка в педофилии в отношении собственной дочери, но в суде не хватило доказательств и его оправдали. Позже Брокбенк повторил свои преступления в другой семье.
— Что нам за всеми охотиться?
— Да.
— А по счетам с чего платить будем?
— Я сообщу коммунальным службам, что мы борцы за справедливость.
— Ну, хотя бы Уордл поверил.
— Что я не режу девочек-подростков? Да, вот это доверие.
Пояснение к цитате:
Страйка подставили и он мог стать главным подозреваемым в убийстве.
Кто не заглядывал в городское чрево, тому не понять, что Лондон – это особый мир. Его можно презирать как средоточие власти и денег, недоступных другим британским городам, но надо сознавать, что нищета имеет здесь особый привкус, что здесь все имеет высокую цену, что непреодолимая пропасть между теми, кто преуспел, и всеми остальными здесь болезненно режет глаз.
Каждая новая ложь вплеталась в ее существо, в ткань ее жизни, а потому находиться с нею рядом, любить, добиваться правды и сохранять при этом рассудок становилось все труднее. Как же произошло, что он, который с ранней юности испытывал потребность расследовать, узнавать наверняка, извлекать истину из каждой головоломки, без памяти и без срока влюбился в женщину, которая врала так же легко, как дышала?
Меня зовут Корморан Страйк, я работаю на семью Лулы Лэндри. Я объясню вам последствия записей личных разговоров и проигрывание третьим лицам без разрешения сторон. Но сначала вы дадите прослушать эти аудиофайлы мне.
Пояснение к цитате:
Продавец из магазина элитной одежды записывала разговоры фотомодели Лулы Лэндри и давала их слушать своим сменщицам.
— Мы оставим солидные чаевые.
— Спасибо, солнышко.
— Меня официантки солнышком не зовут.
— Потому что ты не оставляешь солидные чаевые.
— Дэниэл Чард считает, что у рукописи мог быть не один автор.
— Это и правда интересная догадка. Ну вот, как-то так. Во многом там видно классического Куайна, весь этот шок и ужас, но в других моментах... Ну, в общем я редактировал его произведения больше двадцати лет, но ни разу не видел у него точку с запятой. А в этой рукописи их несколько. Это не то, чему внезапно учишься в последние годы карьеры.
— Думаете у Фэнкорта был мотив убить Куайна?
— Ну, очевидно из-за слухов, что Эндрю сам написал пародию на роман жены.
— Это возможно?
— Способен ли Фэнкорт на убийство? Пишет он о ненависти хорошо. Эта злость откуда-то исходит, даже если скрывается. Так писатель выдает себя. Неосознанно вписывает в текст больше, чем хочется.
— Обидно, наверное, такое о себе читать?
— За друзьями «навечно» идут в армию, а за теми, кто радуется твоим неудачам — в писательство. Верности там нет.
- 1
- 2