Когда я была в отключке, мне приснилось, что я с Люцифером. Мне было хорошо. Было хорошо, но я вдруг поняла, что переболела. Бывает, так иногда чего-то хочется, а когда получаешь, осознаёшь, что в погоне за этим нашёл что-то более стоящее. Я поняла, что мне не нужны эти до ломоты в груди болезненные отношения, не нужна эта сладостная зависимость… А хочу чего-то радостного, спокойного, такого, будто ты пришёл домой.
Ещё до твоего приезда мы с Ади подначивали Сэми, спорили с ним, утверждая, что платонической любви не существует, есть только желание. Это было так забавно. Думаю, каждый из нас верил в то, что говорил. Сейчас я в этом убедилась. Ади любил, по-настоящему любил Сэми. А я… Я испытываю к тебе далеко не одно лишь желание. Ты единственная, перед кем я чувствую, что могу быть слабой. Наверное, этим измеряется близость.
О балете
— Кстати, как танцы?
— Танец должен идти от сердца, а моё разбито.
Риск — это здорово. Особенно когда он оправдан.
— Он вступил в дело к своему дяде и стал, как бы это сказать, какой-то пресный, что ли. Правда, уверяет, что бросит службу и займется журналистикой — он неплохо пишет. Но я не верю в эти разговоры. Он хочет одного — разбогатеть. Это так противно, по-моему. Вы не согласны, мистер Саттертуэйт?
Он был растроган ее молодостью, ее детской самоуверенностью…
— Голубушка, — сказал он, — на свете так много противного! Так много противных людей, одержимых не только мыслью о деньгах.
— Такое чувство, будто я бегу с горки. И эта горка бесконечна. Сначала страшно. Я набираю скорость — становится ещё страшнее. Но остановиться не могу. И вскоре я бегу так быстро и так долго, что не остаётся ни страха, ни попыток прекратить.
— Смотри, не разбейся: не бывает бесконечных горок.
Пика не достигнуть, если за ним не последует спад.
— Как думаешь, почему они не признали свою вину, когда всё и так очевидно?
— Потому что все всегда врут.
— Конечно мы скучаем! Просто мы знаем, что у нас ещё вечность впереди.
— А если вы потеряете эту вечность?
— Тогда останутся те, у кого всё ещё будет вечность, чтобы помнить о нас.
— Второй Железный человек — это Мистик.
— Что?!
— Нам надо помочь ей! Ещё бы понять, кто из них кто...
— ... А давайте грохнем обоих?
— Наверное, у него было столько любовных связей, что и не счесть, — сказала Мими.
— Э-э.., гм.., вероятно, — промямлил мистер Саттертуэйт, чувствуя себя безнадежно старомодным.
— А мне нравится, когда у мужчины есть любовные связи, — продолжала Мими. — Значит, он не гомик и вообще без всяких отклонений.
Викторианским представлениям мистера Саттертуэйта был нанесен еще один сокрушительный удар.
— Большое спасибо, что ты меня проводил, но я живу далеко отсюда.
— Я бы хотел, чтобы ты жила в Москве, тогда я смог бы провожать тебя еще дольше.
Если чем-то владеть безраздельно, ты перестаёшь ценить это.