Арчи, я говорил тебе, что глупо упрекать себя за отсутствие дара предвидения, как и за бессилие.
— Вы были агентом австрийского правительства.
— Это было давно.
— Потом вступили в черногорскую армию...
— Я тогда тогда был мальчишкой. Я верил, что негодяев можно перестрелять и сам убил парочку...
– В вашей стране никакой дисциплины.
– Я бы не сказал. У нас есть правила дорожного движения, санитарные нормы, а в остальном мы предпочитаем свободу...
Я лгу, только когда должен...
— Как бы то ни было, ты знаешь эту девушку три года. Она убийца?
— И да, и нет.
— Конкретнее.
— Да — потому, что она попросила меня изменить показания в её пользу.
— Я не убивала его!
— А нет — не такое конкретное. Если девушка беременеет, её первая реакция — женить на себе мужчину, а не убить его. Ребёнку нужен отец. А мёртвый отец — не вариант.
— Глупости! Я не беременна. Девушка может забеременеть только одним способом, а мы к нему не прибегали.
— По-моему, слишком мало фисташек в соусе?
— Я их вообще ещё не клал, сэр.
— Мне кажется, у тебя неважное настроение после вчерашнего дня?
— В этом доме, сэр, я — человек маленький. Какое я имею право на настроение вообще?
Роман цитируется в переводе А. и Г. Злобиных
— А как ты?
— Я не бодрый и не вялый, а измочаленный.
Все лгут при определённых обстоятельствах.
Спешка хороша, когда промедление опасно.
Если бы все желания приводили к убийству, они совершались бы в каждой кухне.
Ты можешь сделать сентиментальной даже таблицу умножения.