Эдвард Сноуден – цитаты

Я всегда открыто заявлял о том, что не одобряю последних российских законов, направленных на ужесточение цензуры в интернете.

Я лучше буду человеком, лишенным гражданства, чем человеком, лишенным голоса.

Я не считаю себя героем, потому что все, что я сделал, я сделал в собственных интересах. Я не хочу жить в мире, где нет конфиденциальности, а значит, нет места для интеллектуального развития и созидания.

У нас есть право на революцию. Но революция — это не всегда оружие и борьба, это еще и революционные идеи.

Вопрос не в том, что еще мы можем узнать о методах правительства. Вопрос в том, что мы будем с этим делать.

Вопрос, который я ставлю, очень прост: почему конфиденциальность нашей личной информации в интернете должна отличаться от конфиденциальности того, что мы храним в ящике стола? Не может быть никакой разницы между цифровой информацией и информацией физической, но США и многие другие страны стремятся эту разницу узаконить.

В девяти случаях из десяти аналитикам совершенно не важно, что именно было сказано по телефону. То, что их интересует — это метаданные, потому что метаданные не могут врать. Даже невинный поиск результатов спортивного матча в Гугле способен многое о тебе рассказать. Так, вы владеете английским. Возможно, американец. Интересуетесь этим видом спорта. Посмотрим, из какой точки мира вы этот запрос отправили. Отправили ли вы его, находясь в поездке? Или отправили, сидя дома? Где вы сейчас? Когда просыпаетесь? Когда ложитесь спать? Какие телефонные номера сейчас рядом с вами? Вы сейчас с кем-то, кто не является вашей женой? Или вы сейчас там, где вас не должно быть?

«1984» Оруэлла я читал довольно давно и вопреки распространенному мнению не считаю, что сегодня мы живем в изображенном Оруэллом мире. Описанные им технологии кажутся мне старомодными и начисто лишенными воображения. Там говорилось о микрофонах, спрятанных в кустах и о камерах, которые смотрят на тебя, когда ты смотришь телевизор. Но веб-камеры есть сегодня практически в каждом доме, и все мы покупаем мобильные телефоны, которые по своей сути — те же микрофоны для слежения, только носим мы их совершенно добровольно. Поверьте, сегодняшний мир гораздо более непредсказуем и опасен, чем тот, который описал Оруэлл.

Мы постоянно слышим фразу «национальная безопасность», но когда государство начинает следить за нашим общением, фиксируя его без веских подозрений, юридического основания и без какой-либо видимой цели, мы должны задать себе вопрос: они и в самом деле защищают национальную безопасность или они защищают свою собственную?

Патриотизм для меня определяется желанием человека служить стране, что сильно отличается от желания служить правительству. Ты не можешь считать себя патриотом, если просто поддерживаешь того, кто сейчас у власти, но ты патриот, если делаешь что-то для того, чтобы жизнь твоих соотечественников стала лучше.

Если бы моим мотивом были деньги, я мог бы продать эти документы любому количеству стран и разбогатеть.

Массовая слежка не работает. Этот закон отберет у каждого россиянина деньги и свободу, не улучшив безопасность. Не стоит его подписывать.

Каждый человек имеет обязательства перед международным сообществом, которые выше обязанности подчиняться местным законам. Следовательно, граждане должны нарушать внутренние законы страны для того, чтобы предотвратить преступления против мира и человечности.

Сегодня идёт разговор о том, насколько мы можем доверять технологии, которая окружает нас, и правительству, которое регулирует её использование. Вместе мы можем найти лучший баланс, положить конец массовой слежке и напомнить правительству о том, что если оно действительно хочет знать, что мы чувствуем — всегда дешевле спросить, чем шпионить.