Король должен стать королем на своих условиях. Он не может быть своим отцом, он может быть лишь собой.
Сегодня я прошу вас драться не за Альфреда. Я прошу вас драться не за Эдуарда, не за корону. Деритесь за самих себя и за своих предков. Они погребены в почве Уэссекса и Мерсии и они стали этой землей. Они наша земля. И сегодня ради них мы победим!
Письма разосланы. Они обращаются ко всем мужам королевства с требованием ответить на призыв и присоединится к нам на поле битвы. В них сказано, что молва о предстоящей битве будет жить многие поколения. Эту битву нельзя пересидеть, от этой битвы нельзя остаться в стороне. Каждый муж должен найти оружие, каждый муж должен драться. Уэссекс всегда будет светом. И неважно насколько тяжелыми станут наши мечи — мы должны биться. Бейтесь! Бейтесь до конца, пока мы не одержим победу.
— Почему отец не объявил о своем решении публично?
— Вы все помните моего друга Леофрика, сакса до мозга костей. Он как-то сказал мне, что мне не одолеть Альфреда, потому что тот головастый шельмец. Ваш отец мог не объявить о своем решении ради этого момента, чтобы люди увидели, как их новый король Эдуард вершит суд. Надеюсь, справедливый.
Все за что рдел Альфред — рушится... Утред, ты не можешь дать затащить тебя в тень, ты должен стать светом!
— Мне нет места. Я не супруг, не Утред Кокэмский, не Утред Беббанбургский, не Утред Рагнарсон. Я даже не преступник.
— Я бы сказала, что ты каждый из этих людей. Преступник точно, правилам ты не подчиняешься. Ты следуешь за тем, во что веришь и это неплохо.
— С этого дня ты помилован.
— При условии, что я останусь в Винтанкестере?
— Ты помилован вне зависимости от решения. И если за этой дверью жена уже привела стражу, что вероятно, я их распущу. Я сделал свое дело — я озвучил просьбу и не требую ответа.
— Спасибо, милорд, что исправили свою ошибку.
— Я давно должен был сомкнуть глаза и предстать перед небесными вратами. Надежда на нашу встречу поддерживала во мне жизнь. За Утреда, истинного лорда Беббанбурга! Тот, кого я так и не смог понять, но без которого не умер бы королем.
— Как и я, как, пожалуй, многие в Уэссексе, моя жена боится этого. Того, что будет написано в дальнейшем. Неопределенности грядущего.
— А дальше, милорд, будет жизнь. Она продолжится, как и всегда.
— Но каким образом? Кто будет править? Какого Бога будут славить? На каком языке говорить? Чей закон одержит верх?
— Вы прожили свое время, скоро наступит время других. Бог... или боги — сами решат.
— Это летопись Уэссекса. В ней будет отмечено мое правление. От мгновения гибели моего брата до этих дней. Своего рода песнь, в которой не будет Утреда Беббанбургского.
— Люди будут помнить мои поступки.
— Но они умрут, как и все мы. А эти страницы останутся. Отметив поступок чернилами на бумаге — мы делаем его вечным.
— Пока их не сожгут.
— Их нужно хранить, верно. Когда, спустя столетия, ученые и люди будут читать и перечитывать написанное, им явится Альфред, они ничего не узнают о лорде Утреде. О твоей верности, мудрости, смелости, храбрости и дерзости. Почему ты здесь? <...> Что ты сказал бы мне, пока я еще могу слушать?
— Прежде всего, я бы сказал, что ни за что не стал бы убивать вас. Даже приставив нож к горлу, я не отнял бы вашу жизнь. Я бы с радостью поколотил вас, но ни за что не стал бы тем, кто убил Альфреда, короля саксов.
— Убив меня, ты заслужил бы место на этих страницах.
— Такое наследие мне не нужно. Я уже заслужил на них свое место, но каждый из нас герой своей песни. Мое отсутствие понятно.
— Там не будет указано, что Утред был опорой Альфреда. И много раз. Но я знаю, что так и есть.
— Спасибо, милорд.
— Ты веришь, что я могу отнять твою жизнь? Ты же преступник. Тогда будет написано, что Альфред, даже немощный и больной, смог найти в себе силы сразить воителя Утреда Рагнарсона.
— Этого не случится.
— Мне не хватит воли?
— Мы с вами связаны. Вам не убить меня, также как мне не убить вас.
Некоторые, как Ситрик, могут сомневаться во мне, и я вас понимаю. Бывало, я сам сомневался в себе, но эти времена позади. Сейчас я лорд без богатств, без земли. Я не могу предложить вам серебро или стены, за которыми вы сможете жиреть. Последуете за мной, и я поведу вас суровым, тяжким путем, но этот путь ведет к тому единственному, чего жаждет истинный воин — известности. Идите за мной, и я дам вам меч и клятву, не важно сакс вы или дан, я клянусь, что буду защищать своей жизнью каждого из вас.
— Зачем нужно было предупреждать данов?
— Потреплем им нервы. Они знают, что я приду, но не знают, когда — пусть спят с открытыми глазами. А когда сомкнут их — пусть видят во сне холодный Нифльхейм.
— Я знала, что ты не останешься. Я желала тебе страданий. Я любила тебя, Утред, но любовь прошла.
— Я тебе не верю. Мы с тобой едины. Мы связаны с того мгновения, когда я взял твою руку на ступенях Эофервика. Ты можешь злиться, можешь ненавидеть, иногда даже презирать, но любовь бессмертна. Она будет жить. <...>
— Рано или поздно, я увижу тебя на поле боя и без сомнений убью.
— Это не значит, что ты не любишь меня.