Не надо бояться густого тумана,
Не надо бояться пустого кармана.
Не надо бояться ни горных потоков,
Ни топей болотных, ни грязных подонков!
Не надо бояться тяжёлой задачи,
А надо бояться дешёвой удачи.
Не надо бояться быть честным и битым,
А надо бояться быть лживым и сытым!
Умейте всем страхам в лицо рассмеяться, -
лишь собственной трусости надо бояться!
Волк тоже залезает в овчарню и выбирает, какую овцу утащить, а остальные стоят смирно, ждут и даже не блеют. Воистину всякий человек сам решает, кто он в жизни: овца, волк или человек.
Жестокость — разновидность трусости. Трусы смеются жестоким смехом, когда им на людях хочется заплакать, а причиняя другим боль, они дают выход снедающей их тоске.
— Когда меня выводят из себя, я скор на удары.
<...>
— Выйти — значит двинуться с места, а быть храбрым — значит стоять крепко; поэтому, если ты выйдешь из себя, то струсишь и убежишь.
Благородные люди позвоночные: мягкость у них сверху, твёрдость — глубоко внутри. А нынешние трусы — моллюски: твёрдость у них снаружи, внутри мягко.
Европа, на мой взгляд, умирает, и называет трусость — толерантностью, бессилие — мультикультурализмом, и за это расплачивается, и отголоски этого будем мы хлебать... Но у нас просто другого пути нет! Другой путь — это вот взять, и всё, что было создано до сегодняшнего дня, включая Федора Михайловича Достоевского, Льва Николаевича Толстого и так далее — зачеркнуть, и впитать в себя абсолютно чужое, страшное, механическое, никогда не совмещающееся с Богом в человеке.
Лучше минуту быть трусом, чем всю жизнь мёртвым.
Храбрость — не безрассудство, а трусость — не осторожность. Если вечно трусить — ничего не защитишь.
Нож труса может убить королеву так же легко, как и нож героя.
Важно, однако, осознать, что и тот, от кого не осталось даже имени, и тот, кто прославился в веках, пали, испытав одинаковую боль, когда их головы были отрублены врагом. Взвесьте это как следует. Если смерть неминуема, задачей руководителя должно быть умереть, совершая деяние великой доблести, способное поразить как товарищей, так и врагов. Тогда о его гибели будет сожалеть высший руководитель, и после него останется громкое имя для будущих поколений. Сколь отличается это от участи труса, который в сражении последний, а в бегстве первый. Во время нападения на крепость он заслоняется товарищами, как щитом, от врага. Сраженный, он падает и принимает собачью смерть, и по его телу шагают товарищи. Это величайший позор для руководителя, и забывать о подобном никогда не стоит.
Цивилизация по большей части основана на трусости. Так легко цивилизовать народ, обучая его трусости. Вы отбрасываете прочь стандарты, воспитывающие смелость. Вы ограничиваете волю. Вы регулируете аппетиты. Вы обносите горизонты заборами. Вы обусловливаете законами каждое движение. Вы отрицаете само существование хаоса. Вы учите даже детей дышать медленно и осторожно. Вы укрощаете.
Похищенные записки.
Во время каждой войны на поверхность всплывают определенные национальные группы. Слишком трусливые, чтобы бороться в открытую, и слишком ничтожные, чтобы играть какую бы то ни было самостоятельную роль, — зато достаточно растленные, чтобы сделаться платными палачами при одной из воюющих держав. В этой войне такую роль взяли на себя украинские и литовские фашисты.