Наше дело телячье, обоссался и стой.
2 серия
Я не Шерлок Холмс, я Изя Холмс. потому что ловлю не злодеев, а выгоду.
Пояснение к цитате:
Истина в кине | Уральские пельмени 2023
Когда человек хочет избавиться от своих грехов, он проявит больше мудрости, чем обычно. Это называется отчаянием
Пояснение к цитате:
Речь о том, что человек (преступник) способен проявить весь свой ум, чтобы скрыть следы преступления.
Если это иностранный преступник, надо перво-наперво кричать «караул». А то уйдёт. Давайте вместе. Три-четыре...
– Вступай в банду. Ты расист?
— Да нет.
– Значит нацисты отпадают. Есть связи среди ниггеров на улице? Может быть ты латинос?
— Неа.
– Похоже тебя все могут иметь.
– Ладно. Ладно, я. Я могу быть расистом от трех до пяти лет. Самым настоящим расистом.
— Хорошо. Можешь пойти к нацистам. И тебя будут иметь только они.
– Будут иметь нацисты?!? Ни за что!
[ Стэн заметил у байкера соседа тату с надписью «Собственность государственной тюрьмы.» , тот заметил интерес к себе]
– У тебя что? Проблемы?
– Нет, я... Я хотел спросить. Вы были в тюрьме, да?
– У тебя точно проблемы...
– Я сажусь в тюрьму. Но я... я раньше там не был. И может вы мне расскажете, что к чему. Я дам сто баксов.
— За разговор? Сколько ты получил?
— От трех до пяти лет. В Верлейн.
– Верлейн? Хреново, Стэн. Охране там на все плевать. Из-за этого зеки целыми днями мочат друг друга.
– Как же я там буду? В смысле, если бы ты меня увидел, ты бы меня замочил?
– Скорее изнасиловал.
— Изнасиловал? Значит это правда. В тюрьме все становятся геями.
– Я и так гей. Но насилую я только в тюрьме.
— Ты гей?
— Да. Это — бар для геев. Слушай, изнасилование — это не акт секса, а акт насилия. По сути тюремная жизнь — сплошное насилие. И о тебе судят по тому, как другие тебя боятся. Изнасилование — крайняя стадия унижения, это значит ты опасный ублюдок.
– Значит ты насиловал?
– Слушай, я этим не особо горжусь. Вообще я не оправдываю эту практику. Но иногда следуешь ей. Чтобы не отставать от других. Ну ты понимаешь. Такие как ты, легкая цель.
– О, боже! И что же мне теперь делать?
– Вступай в банду. Ты расист?
— Да нет.
– Значит нацисты отпадают. Есть связи среди ниггеров на улице? Может быть ты латинос?
— Неа.
– Похоже тебя все могут иметь.
– Ладно. Ладно, я. Я могу быть расистом от трех до пяти лет. Самым настоящим расистом.
— Хорошо. Можешь пойти к нацистам. И тебя будут иметь только они.
– Будут иметь нацисты?!? Ни за что!
– Что же еще можно сделать? Может я как-нибудь создать образ чокнутого уголовника?
— Если замочишь зека.
— А без убийства?
– В твоем случае мало шансов. А наколки у тебя нет?
— Наколка? Да. Я рос без мамы. Поэтому в 18 лет сделал тату. С портретом «Мама».
– Заказывай ковровую дорожку к своей заднице. И табличку с приглашением в проход «Открыто.»
— Я занимаюсь на работе не монстрами, а преступниками.
— Вы сами услышали свой сарказм?
Преступники и злодеи не отдыхают, поэтому и правосудие должно работать круглосуточно.
Не уступайте зекам место в общественном транспорте, они уже своё отсидели.
Следовательно, возмездием порочному является не правосудие, которое в отдаленные времена нигде не применялось, в наше время применяется не повсеместно и весьма часто вводится в заблуждение, а совесть. Виновного преследуют не пылающие факелы фурий, как повествуется во всех баснях, а крик совести, щемящие угрызения и подтачивающее воспоминание о совершенном преступлении.
Пояснение к цитате:
Несчастными их считали потому, что они погубили свою бессмертную душу.
Я смотрел на породистую физиономию Альфреда Розенберга, этого идеолога нацизма, имперского министра по делам оккупированных территорий, на Фрица Заукеля — обергруппенфюрера эсэс, генерального уполномоченного по использованию рабочей силы, круглая голова которого, как дыня, лежала на барьере, на этих двух злодеев, искалечивших жизнь Марии М. и теперь ежившихся под тяжестью улик, и вместе с голосом переводчицы в наушниках слышен печальный голос Марии, которая как бы шептала мне в ухо:
— Есть ли правда на земле? Неужели они, эти… — она замялась, как бы стараясь найти в человеческом лексиконе точное слово, которое бы с достаточной силой охарактеризовало мучивших ее нацистов. Старалась и не нашла. — Неужели они — все эти не ответят за меня, за всех нас?
— Что за «юный Франкенштейн»?
— Брайан Бендер, в преступных кругах известен как «Мозгоправ». Розыскивается властями за незаконные эксперименты на людях.
— Славное у него прозвище. И что он делает в подвале у «Кобры»? Явно не выпечкой занимается.
— Без разницы. Надо брать его.
— Нет. Все необходимые доказательства уже у меня. Уходим.
— Не волнуйся, сержант. Через неделю вернёмся сюда с вилами, факелами и ордером на обыск.
— Что мы здесь вынюхиваем? Разве здесь что-то нечисто?
— Пускай их фальшивые улыбки не обманывают вас. Корпорация «Кобра» занимается торговлей оружием на чёрном рынке.
— Да бросьте! «Кобра» ведь разрабатывает и лекарства тоже. Моя мамуля уже 10 лет работает в их пекарне. А их яблочный штрудель — просто объедение!
— Уж поверьте: «Кобра» — само зло. Минестерство обороны США уже давно копает под них. Иначе зачем под фармацевтических заводом оборудован подземный этаж?
— То есть, нас только что чуть не убили — только потому что у «Кобры» есть подвал?
— Подвал, в котором они что-то прячут от общественности. Я это точно знаю.
— А что я знаю — это то, что ты нам лгала, рисковала нашими жизнями и сделала соучастниками нескольких федеральных преступлений. Хватит игр.
— Если я права — генерал Абернатти объявит вам благодарность. Если же ошиблась — вы получите медали, выдав меня полиции. Честно, нет?
— Целый генерал, да? Кое у кого есть друзья в высших кругах.
— Не верится, что у этого «кое-кого» вообще есть друзья.
А ещё...
— Скажите нам как есть.
— Ваш язык теперь просидит в нашей тюрьме в относительной безопасности, за границей у него жизни нет. Мы с его информации устроили лёгкий шухер, чтобы Мануэль Диас помчался в Мексику, на встречу с боссом. Вот и всё. По приказу этого босса, там за стеной, каждый день людей хватают, пытают, сажают на наркоту, режут на органы, его руками или с его приказа. А особо мешающих заделывают в стены, как в том милом домике с полусотней трупов в стенах. Этот босс — Фаусто Маркон, кличка Палач, на его руках уже от семи сотен до двух тысяч мирняка включая сто тридцать полицейских и шесть агентов ФБР... Найти его, это как изобрести вакцину. Вот как это важно.
— Теперь поняли. Никаких игр в тёмную.
— Боишься темноты? Тогда начинай курить. О вот и наш смурфик, блондинка с белой сумкой. Прием Геймлиха, знаешь? Она попытается проглотить платёжку, придётся с горла доставать. Вот взять её. Вперёд герои.
— Там отмывание наркоденег, приезжает молодая «мамочка» и гасит «ипотеку». Кладёт строго по девять тысяч долларов, что не облагается налогом и не фиксируется в долговременной памяти. А то что за день объезжает четыре ближайших города и восемнадцать отделений банков и больше сотни банкоматов... Компьютеры конфискуем в банке и в сумке?
— Нет, только бабки. Заморозьте все его счета, до единого. Даже те которые открыты на сироток и на говорящих собачек.